— Федор! Там такое!.. Идем скорее! Кажется, сейчас… Пойдем!..
Он повел меня в одну из комнат, через которую мы, вместе с писателями и гидом Анной Павловной прошли довольно бегло, поскольку в ней было гораздо темнее, чем везде. Когда мы вошли туда, Николка сказал:
— Где камень, который ты нашел сегодня у «колоссов Мемнона»? Он при тебе?
— Вот он, — сказал я, извлекая из кармана обломок с изображением глаза.
— Смотри туда, — указал мне Николка, но секундой раньше я уже успел увидеть то, что его так поразило, и, признаться, испуг овладел мною не меньший, чем только что я наблюдал в своем друге. В самом углу комнаты, менее всего освещенном, располагалось на стене рельефное изображение фараона в два человеческих роста. Фараон сидел на своем троне, как водится в профиль, в руках у него были символы царской власти, а на голове красовалась корона Верхнего и Нижнего Египта. Но главное — лицо его было повреждено: не хватало двух третей глаза, словно кто-то выстрелил Рамсесу в глаз из крупнокалиберного ружья. В руке же у меня лежал именно отстреленный кусок барельефа.
— Давай, я тебя подсажу, — предложил Николка.
— Ну, давай попробуем, — согласился я, и он, обхватив меня за ноги чуть повыше колен, поднял на достаточную высоту, чтобы я мог дотянуться до лица фараона. Обломок безукоризненно вошел в щербину и не вывалился, когда я отнял от него руку. Теперь изображение лица Рамсеса выглядело целостным и благодарное выражение тенью прошло по нему.
— Фантастика! — воскликнул Николка, поставив меня обратно на пол. — Держится! Слушай, а как же он оттуда выпал?
— И как он оказался около «колоссов Мемнона»? Хотя, впрочем, — тут же нашел я объяснение, — вполне вероятно, что кто-то выковырял или подобрал здесь этот кусок, а потом обронил или выбросил его около «колоссов».
— Не говори аллитерациями, — заметил Николка и тут же проявил некоторую подлость натуры. — Давай я тебя еще раз подсажу.
— Зачем? — спросил я.
— Как зачем? Не оставлять же фараону! Выковыряем и отвезем в Москву. Ты представь только, у тебя будет такая реликвия! И мне отщипнешь кусочек.
— Ты что, сдурел?! — возмутился я. — А еще ученый. Все вы, ученые, такие. Как только морда не загорится от стыда!
— Да пойми ты, чудак-человек, он же снова вывалится и кто-нибудь поднимет и унесет, какой-нибудь прощелыга-янки или жирный бош.
— Вот пусть они и уносят, — еще более резким тоном сказал я, готовый смазать своему лучшему другу по роже. — А я, во-первых, считаю себя представителем самой высококультурной нации — раз, и, во-вторых, ты что, не знаешь, как мстят духи, охраняющие эти гробницы, всем, кто покушается на их целостность и сохранность? Ты что, не боишься?
