– Мне кажется, Катя сейчас вместе с Вятским. И еще, мне кажется, он собирается сделать с ней что-то очень плохое.
* * *
Катя и Вятский переглянулись. Если так пойдет и дальше, им не придется подвергаться пыткам: сладкая парочка друг друга перережет.
– Если бы ты не раскидывал повсюду свои вещи, каро, я бы, возможно, находила больше времени, чтобы следить за собой.
Бьянка запустила руку в пушистые темные волосы.
– Ну, пошло-поехало! – взорвался Джонни. – Знаешь, дорогая, эта отговорка могла сработать лет триста назад, когда приходилось добывать девственниц и делать ванны из их крови, но сейчас есть крема. Простые, мать твою, крема, Бьянка! Или у них есть противопоказания для демонической кожи?
– О, дьяволо! Кристо! Ке коза вуой да ме?! Кольоне! Кулоне!
– Не переходи на долбаный итальянский! – закричал он. – Не переходи на свой долбаный язык! Стерва!
– Ах, я стерва! – Она ударила любовника в плечи. – Ты, дорогой, знаешь сколько? Двадцать языков? Но так и не удосужился выучить «долбаный» итальянский? Думаешь, я не понимаю, что ты делаешь это нарочно? Кристо! Надо было слушать маму, когда она называла тебя полухвостым куском дерьма! – Бьянка воздела руки к потолку. – Мадре, почему я не слушала тебя, когда ты говорила, что мои чувства угаснут через сто – двести лет?
Катя хотела бы исчезнуть. Даже если это ссора между демонами, правила вежливости требуют, по крайней мере, сделать вид, что ты ничего не слышишь.
Вятский выглядел одновременно довольным и растерянным. Он наверняка решил, что парочка сошла с ума – возомнили себя демонами и ругаются на воображаемые темы. У Кати на уме было другое. Когда она закрывала глаза, то чувствовала, что до захода солнца остается десять – пятнадцать минут. Черные корни уже шевелились, готовые наделить ее силой. Нужно было продержаться еще немного. А потом еще чуть-чуть, чтобы сила вошла в зенит.
Бьянка заплакала.
Женские слезы – универсальное оружие. Бьянка заплакала, и Джонни заткнулся.
– Ладно тебе. – Он подошел и погладил ее рукой по плечу, она ее скинула. – Ну, дорогая, пожалуйста, не плачь.
– А что мне остается… – сквозь всхлипы заговорила она, – если… тот, которому я отдала свои лучшие годы… заглядывается на других?
– Да с чего ты взяла! – закатил он глаза. – Послушай, милая, я только хочу сказать, что иногда действительно смотрю на других женщин. Но потом, – торопливо добавил он, – я сравниваю их с тобой. И все они, клянусь, все тебе проигрывают. Ты мне веришь?
