Так что теперь, когда вопрос встал ребром, она нисколько не сомневалась.
На улице лил дождь, и ветер пробирал до костей так рьяно, что даже осторожность Вятского запряталась куда подальше, приготовила какао и нацепила теплое одеяльце. Выходить на улицу, добираться до стены на заднем дворе и мокнуть там, обмениваясь бумажками, никому не хотелось. Так что они условились совершить «сделку» у двери в подвал в полвторого.
Значит, придется уйти с середины математики. Значит, придется спускаться на первый этаж, идти в самый бесполезный коридор – здесь были только кабинеты технологии и ИЗО – и ждать там, вдыхая спертый запах хлорки из подсобок.
Катя скользнула мимо медицинского кабинета. Дверь была распахнута, окно тоже, подоконник заливал дождь, ветер парусами раздувал белоснежные шторы. Николай Владимирович сидел на стуле, удивительно прилизанный и ухоженный, с опущенными рукавами халата, которые закрывали татуировку. На кушетке, в голубом платье с белым воротничком, скрестив ноги и сложив руки на коленях, сидела Маша. Волосы она собрала в высокий хвост, а слишком короткие пряди подобрала заколками. Маша что-то говорила, Катя расслышала только: «Слишком долго» и «какая разница, что будет с другими». Типичный набор фраз современного подростка.
Катя кивнула доктору и направилась дальше. Только странное ноющее чувство потянулось за ней шлейфом. Чего-то не хватало.
В кабинете не играла музыка.
Вятский ждал под лестницей. Опираясь боком о стену, он водил пальцем по экрану телефона – то ли играл, то ли писал СМС. Заметив Катю, он оторвался от стены, достал наушники и повесил воротником вокруг рубашки.
– Опаздываешь, котик.
Катя бездумно задрала рукав джинсовки, посмотрела на фиолетовые часы со Стичем и, осознав, съежилась. Детские часы – еще одна отличная рекомендация. Что-то вроде: помнишь, я гладила мусорный бак? Так вот, это не самая большая моя странность.
Но какая разница? Может быть, они старомодные, глупые и время давно показывают неточно, но они навсегда останутся последним подарком отца. Катя с детских лет не могла избавиться от этой привычки – брать их с собой, когда настроение ни к черту.
А оно как раз таким и было.
Она посмотрела на Вятского с явным раздражением. Он хмыкнул:
– Деньги принесла?
Катя запустила руку во внутренний карман рюкзака, аккуратно обошла запрятанный перочинный нож и вытащила рыжую бумажку.
Вятский взял ее, поднес к высокому окну, из которого свет сочился тонкой струйкой, осмотрел с двух сторон и убрал в карман. Достал сложенную в четыре раза бумажку, зажал между указательным и средним пальцами и протянул.
