― Ай!
Обхватил шею и, вслушиваясь в тонкий голосок, проговорил:
― Этого не может происходить со мной. Всё просто снится мне.
Такое точно не исправить… Огромные от шока глаза смотрели в зеркало на щуплое девчоночье тельце, которое, без сомнения, можно было назвать привлекательным, не будь оно моим собственным. От суетливой возни волосы залезли в рот, и я неаккуратно убрал их, нечаянно вырвав пару прядей. Только теперь заметил перевязанный белой тканью лоб. Неужели глубокая рана от торчащего из груди кинжала, чьё лезвие лишь чудом не пронзило сердце, успела давно затянуться?
Подняв рубаху, на всякий случай проверил наличие шрамов, невольно смутился глядя на обнажённую женскую грудь. О чём я только думал? Ведь это тело точно не сражалось с ордынцем. Судя по виду, оно вообще никогда ни с кем не сражалось! Неужели такова воля Господа, спасшего меня подобным коварным способом?
В голове бурлила настоящая каша. Память девушки и полученные ею в течение жизни знания смешивались с моими, превращаясь в весьма странное блюдо. Постепенно я начинал узнавать каждый предмет в чужой комнате.
Вот эта лампа на комоде ― подарок Новжи на Воспение Предков. Она не такая уж и обыкновенная, как может показаться на первый взгляд. Я подошёл ближе, разглядывая вещицу. Рисунок колючей лозы опутывал, наполненное маслом, основание. А почерневшее от сажи стекло на самом деле было цветным. Стоило зажечь огонёк, и он расцвечивал серую темень яркими красками. Я так и не узнал, как Новже удалось достать столь редкую вещицу.
… меня накрыл ступор. Кто такая эта Новжа?
Желудок громко заурчал, напоминая о нуждах чуждого тела, почему-то ощущавшегося как моё. Я подошёл к одёжному шкафу, сарафаны в нём, конечно, никуда не исчезли. Но теперь я оглядывал их без прежней приподнятости духа. Попытки отправиться на поиски еды, надев это, не увенчались успехом. Во всём без исключения выглядел нелепо, а непрестанно путавшиеся волосы лезли в рот и глаза, мешались, вынуждая убирать их с лица. Обнаружив деревянный гребень на тумбе, попытался расчесать спутавшиеся локоны, но, спустя несколько тщетных и болезненных попыток, гребень просто застрял волосах. К тихой пульсирующей боли в голове прибавилось нарастающее раздражение.
Напрягая чужую память, отыскал ножницы. Необычной формы похожие на овал, распиленный посередине, но достаточно острые, чтобы избавить от спутанных волосяных комков. Сорвав повязку и бросив её на пол, я стал торопливо резать, глядя в зеркальное отражение. Выходило криво, независимо от приложенных стараний. Длинные локоны бесшумно падали на пол, вскорости обратившись в целый ковёр. Лишь когда русые кончики едва доставали до мочек ушей, я опустил лезвия, убрав ножницы обратно в ящичек.
