Отчаянный выпад обезумевшего существа так мало схожего с человеком застал врасплох. Холодный кинжал вонзился в кольчужную щель, приобретённую в жарком бою, несомненно, он целился прямо туда. Последний раз выдохнув, ордынец издох, так и не закрыв выпученных глаз. А я пошёл, шатаясь и хватаясь за грубую кору деревьев, подальше от тела врага. Ушёл не далече, тяжело упал, споткнувшись о первый же торчащий из земли камень.
Кровь вытекала сквозь свежую рану. Я перевернулся на спину, но липкая красная жидкость продолжала упрямо оставлять моё тело. Из груди торчал кинжал с грубо обтёсанной рукоятью. Попытался вынуть дрожащей от нахлынувшей слабости рукой, но дикая боль оборвала безуспешную попытку. Мне чудилось, будто сердце бьётся о лезвие. И чем быстрее оно колотилось, тем сильнее царапалось о металл. Кровь начала хлестать сильнее. Неужели вот так и ощущалась близость смерти?
Дождь закапал на лицо. Быстро нарастая, своим шумом он заглушал беспорядочные, терзаемые предсмертной агонией мысли. Вдруг почувствовав страшную жажду, я приоткрыл рот. Соль на языке сменил вкус воды. Запахло сырой землёй. Вспомнился родной дом, плуг, которым отец вспахивал поле. Я гнал от себя эти картинки, стараясь видеть лишь посеревшее небо над головой и кудрявые деревья.
Но кроны зелёных клёнов расплывались перед глазами, уступая место образам из прошлого. Пьяный смех товарищей по оружию, приятная похвала воеводы, звон монет в потяжелевшем от награды кошельке, короткий поцелуй в щёку, овеянный розами, от симпатичной деревенской девчонки...
Я не желал вспоминать. Мой черёд присоединиться к гордым и доблестным воителям прошлого ещё не наступил! С малых лет я верил в грядущую славу и величие. Будущее виделось не омрачённым печалями. Но холодный и болезненно острый клинок ордынца не спрашивал о моих надеждах.
Мне ещё не время умирать, ностальгируя о прошлом, предаваясь воспоминаниям о счастливых деньках.
― Молю, Господь Вседержитель, спаси и сохрани.
Кажется, я плакал. Горячие капли стекали вниз, смешиваясь с холодным дождём. Перед лицом одного только Господа я оказался не в силах сдержать слёз ужаса, ожидая неминуемую кончину, против которой нельзя было выступить с мечом наперевес. Какой же я никчёмный, потерявший бдительность, самодовольный дурак… Пошарив ослабевшей рукой по шее, нащупал серебряную цепь и вытащил на свет крест, сжав его изо всех оставшихся сил.
Стало настолько шумно, что я уже больше не различал шелеста золотых колосьев, не ощущал их жёсткого прикосновения к мозолистым кончикам пальцев. Солнце не слепило, урожай не радовал, как в далёком детстве, когда я только играл с деревянным мечом, мечтая, что однажды и обо мне сложат былины.
