…и замерла, когда во тьме блеснуло что-то знакомое. Платье оказалось красиво, затейливо и асимметрично сплетено из полированной колючей проволоки.
Карино сердце екнуло. Она инстинктивно, словно от наручников, одернула кисти.
Кто-то рассекретил ее; и платье было нездоровым способом намекнуть, что они знали: Кара не та, за кого себя выдает.
В памяти эхом отдались слова сенатора Кейс:
«Я видела платье, в которое тебя хотят нарядить. Потрясающее».
«Это Кейс? Кейс все знает? Знала все это время?»
Девушка огляделась вокруг, ожидая увидеть приближающиеся к ней фигуры в черных доспехах с автоматами наготове, но в зале оказались только выжидающе глядящие на нее Дрияр и его помощница.
– Ну? Что думаете? – лоскутный фотограф, казалось, почти задыхался. – Стерлинг и Годдард, натюрельман. Мы никогда не заказываем ни у кого другого, но на этот раз они превзошли самих себя. Ума не приложу, почему нам не приходило это в голову раньше! Ведь история, рассказанная вами, когда вас впервые спросили про шрамы… почти так же легендарна, как и они сами…
– Правда?
Он нежно побарабанил костяшками пальцев по Кариному плечу.
– Ой, ну вы же знаете. «Колючая проволока?»… вдохновенное мифотворчество, мэм. Разумеется, никто не воспринимает эту историю буквально, но это урок, да еще какой: во имя красоты приходится терпеть боль. Лучшая притча, клянусь честью. Подлинное вдохновение!
Под разнобойным выжидательным взглядом Кара полезла в портплед и вытащила проволочное платье. Собственные пальцы показались ей узловатыми, неуклюжими. Девушка вздрогнула от прикосновения к металлу.
– Не беспокойтесь, – успокоил ее Дриярд, – колючки ненастоящие. – Он потянулся и сжал одну. Она была такого же цвета и так же блестела, как и весь металл вокруг, но прогнулась под его пальцами с гибкостью мягкого пластика. – Нам ни к чему несчастные случаи. Мы ведь не должны баловаться с классикой?
Кара держала платье между большим и указательным пальцами, словно отравленное. Пот покалывал кожу, и она надеялась, что окружающие спишут это на жар софитов. Она сосредоточилась на последнем разе, когда видела Проволочную Госпожу, разрезанную на зазубренные куски в пыли под Святым Павлом, на том, как ее сознание вытекало из металлических завитков, побежденных, уничтоженных.
Ощутив проблеск движения в проволоке между пальцами, она сдавленно взвизгнула.
Дрияр с помощницей смотрели на нее во все глаза.
«Та тварюга сдохла, – твердо сказала себе девушка. – Кара, возьми себя в руки».
