– Знаю, знаю: я подштукатурился. Должно быть, вы с трудом меня узнали. – Улыбнувшись, словно довольный ребенок, он повертел головой, чтобы она получше рассмотрела. – Вам нравится? Это, конечно, и в заплатки вам не годится. В заплатки, улавливаете? – Он хмыкнул. – Но что еще остается делать нам, не одаренным вашими естественными преимуществами? Обошлось мне в кругленькую сумму, особенно ухо – наверное, сейчас не сезон. Тем не менее, люди говорят, оно того стоило.
– Это… умопомрачительно, – выдавила Кара, чувствуя головокружение и тошноту. Девушка была уверена, что голос выдаст ее истинные чувства, но Бо Дрияр, казалось, ничего не заметил.
– Слишком добры, слишком добры, слишком-слишком добры. – Там, где позволял цвет кожи, щеки зарделись от комплимента. – Теперь нам точно пора идти, столько дел с этими вашими похищением и возвращением. Какая драма! Обещаю, мэм, шедевр, который мы сегодня с вами создадим, будет экстраординарным. Жители Лондона-за-Стеклом полюбят вас еще сильнее, чем прежде, как только его узрят. – Фотограф ненадолго помрачнел, взяв ее лицо в затянутые в перчатки руки. – Я так обрадовался, услышав, что вы к нам вернулись, – признался он. – Боялся, что это лицо, одно из наших величайших богатств, осквернено.
Кара изо всех сил старалась не извиваться под его взглядом.
– Гм… спасибо, – пробормотала она. – С остальной мною все, кстати, тоже нормально.
– Нормально? Ой, нет. Нет, нет, так совсем не пойдет. Смелость – это хорошо. Смелость работает, но беспечность – это уже слишком. Уверен, это должно быть ужасающе травматично: уродливые симметричные глаза глядят с невидимых лиц, руки, хватающие вас в ночи… – Бо Дрияр театрально содрогнулся. – Ужасающе.
– Если честно, я помню не слишком много…
– Амнезия, – Фотограф задумался, словно взвешивая достоинства идеи. – Травма столь страшная, что вырвала память из вашего сознания. Разум сам опустошил себя и свернулся внутри, словно перепуганный ребенок. Хммм. В этом есть вещество жизни. Абстрактно, конечно, но, возможно, я смогу выстроить кадр, как бы намекающий на это. – Он просиял. – Вызов! Очень хорошо, мы попытаемся. – Он тепло потряс руку Кары. – Вот почему я так люблю с вами работать. Эй, а где же Джульетта с этим проклятым платьем? Ах!
Он хлопнул руками в разных перчатках, и у Кариного локтя возникла молодая полулицая. Ее волосы были собраны в пучок с торчащими из него шпильками. Она с реверансом протянула девушке пухлый портплед. Одарив женщину улыбкой, которую она начала называть «Парва Хан номер два», Кара стала расстегивать «молнию» на сумке…
