всю Лотерею. В смысле, я каждый год смотрю Розыгрыш по телевизору, и читала об этом в школе, но никогда не думала, что увижу его
вживую. Когда вы сказали, что съемки пройдут в Зале Красоты, и я могу прийти… Короче, для меня это жутко важно.
Девушка была так возбуждена, взволнованна и откровенно счастлива, что Кара почувствовала, как и ее страхи немного отступают. В этом чувстве было что-то беспечное, напоминающее Бет.
У нее возникла идея:
– Там сейчас никого?
– Никого, мэм.
– Проберемся на закрытый просмотр, прежде чем они вернутся?
От одной мысли глаза Эспель превратились в маленькие синие океаны.
– Одни? Охранники нас ни за что не пропустят.
Кара посмотрела через плечо. Охранники в черной форме смотрели прямо перед собой, но глаза их то и дело постреливали в ее сторону. Она улыбнулась им и помахала. На их лицах расцвели благоговейные улыбки, и они виновато махнули в ответ.
– Знаешь, – проговорила Кара, – думаю, мы сможем их убедить.
Зал Красоты соорудили с размахом, который Бет назвала бы нелепым. Роскошные фиолетовые портьеры висели на сорокафутовых окнах, затмевая лампы и отражатели, уже установленные для съемок. Из-за выгнутых, словно ребра, потолочных балок матовой стали Каре казалось, что она в огромной грудной клетке, а дворец – вдохнувший ее зверь.
Если зал был грудной полостью, то заполнявший его расползающийся механизм из металла и стекла – бьющимся сердцем. Посмотрев на него, Кара почувствовала, как сбилось дыхание.
Аппарат Гутиерра: огромное круговое нагромождение изогнутых линз, расположенных концентрическими слоями и свисающих с высокого потолка зала, – блистал в свете раннего утра. Сооружение казалось взорванной стеклянной планетой, застывшей, когда тектонические плиты только начали разлетаться. В центре стояла обитая кожей банкетка, куда предстояло лечь счастливым победителям Стеклянной Лотереи, чтобы получить приз под светом огней и пристальным вниманием зрителей. На одну ночь они станут центром этого отраженного мира.
Стоящая рядом с Карой Эспель казалась донельзя пораженной. Она медленно повернулась на триста шестьдесят градусов, разведя руки, словно обнимая все это великолепие.
– Не могу поверить, что я по-настоящему здесь, – прошептала она. – Вы хоть представляете, как сильно мне хочется прыгнуть на эту банкетку прямо сейчас?
– Полагаю, это не приветствуется? – поинтересовалась Кара.
– Схлопотала бы, на фиг, пулю от вашего вооруженного фан-клуба. – Девушка кивнула на одетых в черное Рыцарей, стоящих в дверях. – Знаете, что? Может, оно того и стоит, чтобы узнать, какого это, – мечтательно пробормотала она. – Всего на несколько секунд сполна насладиться завершенной эстетикой. Не этим, – она с привычным отвращением ткнула протезную правую щеку, – а полным, настоящим лицом.
