— Давайте не будем ворошить старое, — сказал я. — Это длинная и мерзкая история торговых споров, имперских противоречий и гонки вооружения. В конце концов, нас просто столкнули лбами.
Реджелин покачал головой. Свет дня превращался в его глазах в расплавленное золото.
— Я не могу вот так все взять и забыть, — сказал он. — Я не политик Законодательного собрания и не член Совета лордов. Я боевой командир и, возможно, чего-то не понимаю. Но почему началось это противостояние? Почему отношения между нашими планетами отягощались серией нелепых инцидентов? Неужели нам не хватило бы пространства?
— Не знаю, — ответил я. — Меня это тоже часто сбивало с толку. Конечно, нам говорили, будто все началось из-за агрессивности марсиан, а вам, наверное, твердили что-то похожее о нас. Но потом занавес лжи и пропаганды стал настолько плотным, что, боюсь, мы никогда не узнаем истины.
— И даже при всей этой лжи война могла бы стать короткой, — сказал он. — Почему нельзя было решить все проблемы в одном-единственном сражении, как вы, земляне, делали это в пятнадцатом и восемнадцатом веках?
Я заморгал, удивляясь тому, что он так много знает о нашей истории; мне вдруг стало до смешного ясно, насколько слепо мы отвергали историю марсиан.
— Война оказалась слишком затянутой, зловещей и роковой, — со вздохом добавил Реджелин.
— Да, — согласился я. — Но ведь и пространство велико. Вначале, я помню, происходило не больше одной стычки в год.
— И одной стычки могло быть достаточно, если бы каждая из сторон имела по-настоящему компетентных командиров. Не в моих правилах критиковать начальство, мистер Арнфельд, но вы и сами знаете, как часто наши армии упускали возможность одержать решительную победу. Да если бы мы пошли в атаку после победы на Юноне, а не вернулись домой… — Его кулаки сжались, голос зазвенел. — О, пылающие небеса! Я находился тогда в нашем разведцентре. И мы знали, что можем настичь вашу Третью штурмовую бригаду по ту сторону Венеры. Мы могли бы искромсать ее на куски. И тогда войне пришел бы конец. Но нет, нас вернули на Марс!
— Не у одних вас бывали такие просчеты, — ответил я. — Мы чуть не подняли бунт, когда вашим кораблям позволили уйти со Второй орбиты. И если бы наш адмирал не запаниковал около Марса и не вернул нас назад, если бы мы продолжали бомбардировки ваших городов…
— Кстати, вашей самой ужасной ошибкой стало разрушение Зунета, — мрачно произнес он. — До этого момента мы довольно умеренно выражали свое недовольство и даже смирились бы с полным поражением. Но когда вы превратили в пустыню наш величайший и древний город — гордость всего Марса, — столь отвратительная жестокость заставила нас возжелать крови. После этого Архон и Законодательное собрание единогласно проголосовали за то, чтобы покончить с Землей как угрозой в пространстве.
