— Кто симулянт? Да у меня самая сломанная в мире нога!
— Нога? Врешь ты все. Целехонек. Ни один рентген не покажет. Давай, давай. Вставай.
Я вздохнул поглубже и встал. Нормально встал. На две абсолютно здоровые ноги.
Одно из двух: или я сошел с ума, или эта дева — экстрасенс.
Рики встала, внимательно рассмотрела мою наверняка туповатую физиономию и сочувственно сказала:
— Ну-ну… Ты особенно не переживай. Мало ли что случается. Невидальщина — не небывальщина.
Она с каким-то вкусом произнесла эту русскую пословицу, словно щегольнув ее знанием. Она меня еще и успокаивает!
Мы спустились к морю, осыпая лавины острой щебенки, цепляясь за плети каперсов, пачкая руки их пряной зеленью. Пугнув стайку рыбной мелочи, я зачерпнул воды; умылся тщательно и с наслаждением. Мы примостились на камнях. Рики молчала, жевала листик тутовника, лицо у нее было скучающее. У меня от любопытства чесался кончик носа, но вдруг накатил приступ застенчивости. Наконец я пустил пробный шар;
— Расскажу кому — не поверят…
Рики ответила спокойно:
— Я на это и рассчитываю.
— Может, мне не нужно об этом рассказывать?
— Так все равно же не поверят.
— Это правда. У меня есть в Киеве один знакомый. Он всем рассказывает, что побывал внутри летающей тарелки, причем выдает грамотно технические данные, хотя сам — откровенный гуманитарий. Но никто не верит. И все смеются.
Засмеялась и Рики. Тогда я осмелел:
— Ты экстрасенс? Я читал…
— Нет.
— Тогда…
— Я внеземлянка.
Мне не удалось задавить нервный хохоток. А она встала, подошла к воде и ступила на легкую зыбь вечернего моря. И пошла. Спокойно, чуть подняв плечи, заложив руки в карманы джинсов. Остановилась, обернулась. И, стоя на воде, шагах в десяти от берега, смотрела на меня испытующе и холодновато.
Словно молния рванула нервы, круша их и поджигая. Я невольно напрягся: внутри как бы запела струна — высоко, чисто и мучительно.
Рики выдернула ладони из карманов, протянула руки перед собой. На кончиках пальцев вспыхнули звезды. И посыпались, мерцая, в небо и море, оплетая пространство зеленовато-голубым рисунком с мгновенным, завораживающим, переменчивым ритмом.
И вдруг звезды погасли. Рики сунула руки в карманы и, перебежав по волнам, села рядом.
— Что это было?
— Это? Игра. Просто такая игра.
Я перегнулся и стащил с маленькой ступни обувку. Повертел, посмотрел, понюхал, чуть не попробовал на; зуб. Обыкновенная синяя кроссовка. Рики смотрела на меня ехидно.
И тут я почувствовал себя очень-очень официально, ну прямо как во фраке. Я начал говорить речь. О том, как это прекрасно — Братство по Разуму, и как мы тут, на Земле, долго ждали и верили. На меня нашел детский восторг. Я очень хотел верить в контакт и давно сердился на всех, кто отрицал возможность его.
