Я встала на подоконник и распахнула окно.
— Ждите тут, я скоро.
Метла слушалась прекрасна. Я сразу набрала высоту, чтобы не привлечь внимания прохожих. По-моему, меня никто не видел. Нырнув в темную маленькую тучку, я благополучно добралась до нового микрорайона на выселках, где жил Стас. Скользнула вниз, зависла у десятого этажа и медленно двинулась вдоль окон.
Ну, конечно. Сидит, пишет. Писатель…
Я резко постучала в стекло. Стас поднял голову, но посмотрел в сторону входной двери. Прислушался, пожал плечами. И снова склонился над листом бумаги.
Тогда я сильно толкнула раму. И в первом сполохе начинающейся грозы, в трепете рванувшихся тюлевых занавесей, в блеске и славе перед потрясенным Стасом предстала лейтенант милиции с метлой наперевес…
В ту ночь похмельная Темная Звезда холодно сказала Санечке:
— Ну, хватит. Надоели эти стишки, цветы, два притопа, три прихлопа. Поговорим, как серьезные люди: Пять тысяч на стол — и я твоя на сутки. А как ты думал, фраер?!
В ту ночь Сабаневский сказал Темной Звезде, заехав за ней к Санечке:
— А пошла ты…
В ту ночь Женщина Рыжее Лето сказала:
— Я больше так не могу…
В ту ночь Дар написал завещание.
В ту ночь утонул Матвей.
…Я разуваюсь на шоссе и босиком спускаюсь к морю. Теплая щебенка пыльным обвалом катится из-под ног. Идти по береговой гальке неприятно и колко. Я перепрыгиваю по ноздреватым глыбам ракушечника, добираясь к маленькой уютной бухточке, прикрытой от пляжа выветренным останцом. На побережье пустынно, лишь вдалеке меряет саженками лунную дорожку одинокий пловец. Судя по ритму движения, наладился он аж до Ялты, и мне помешать не должен.
Я наклоняюсь к темной воде и зову тихонько:
— Сестра!.. Сестра-а!
Глубоко во мраке загорается зеленая фосфорическая звезда, дрожит, колеблется, растекается в светящуюся ленту, поднимаясь к поверхности. Стремительное тело свободно пронзает толщу воды, и вот тяжело плеснул мощный хвост, поднялись над недвижной гладью моря две блистающих прекрасных руки… Летят с пальцев брызги жидкого холодного огня — дело к осени, море горит…
Нереида подплывает совсем близко, скользя розовым животом по укатанной прибоем гальке. Она ложится грудью на берег, подпирает руками голову, а тело ее, веретеном сужающееся к хвосту, чуть колышется в легком накате волны.
— Звала меня? — спрашивает она, внимательно глядя мне в глаза.
— Звала, сестра…
— Нужно что иди просто, соскучилась?
— Зачем Матвея взяла, сестра?
Нереида молчит, поигрывая тяжелым хвостом, перебирая крупный жемчуг на точеной шее.
