Багровый ночной небосвод шипит, стонет и грохочет, словно океан расплавленной лавы. Разрывы шрапнелей и гранат рвут на клочки красноватые облака. Аккуратный строй бомбардировщиков превратился в стаю испуганных птиц, которые в панике ищут спасения от губительного смерча. В грохоте воздушного боя пулеметные дуэли истребителей звучат, как щелчок пальцев во время грозы. Мощные «летающие крепости» похожи на слабых мошек, крохотных поденок, испуганно мечущихся в грохочущем огненном котле; их облизывают языки пламени, душат тучи багряного дыма.
— Летим на одном моторе… — слышит капитан Скала. — Приготовиться к прыжку!
Нет времени думать, рассуждать. Лишь инстинкт самосохранения подсказывает летчику решение.
— Курс на восток! Держи курс на восток!
Самолет вздымается в огненном вихре и низвергается вниз, в густой мрак. Он скрипит, воет и стонет.
Скала оглушен, ослеплен. Неповоротливый, как тюлень, он подваливается к пилоту.
— Надо перелететь фронт, дотянуть до России!
— Мы не продержимся в воздухе и четверти часа, — говорит пилот, стуча зубами.
Напрягая все силы, Скала приподнимается на руках.
— Кто хочет, пусть спасается на парашюте. Я лучше сгорю, но не буду прыгать.
Машина шарахается, как раненый конь, Скалу снова бросает на пилота.
— Фронт здесь не широкий… Курс на восток, говорю тебе, на восток! — кричит Скала и теряет сознание.
Вера Ивановна возвращается в палату.
— Стонет и стонет… — говорит она, печально качая головой.
Голова! Как чудовищно болит голова! Лоб пылает, как горн, в висках стучат молоты. Стучат непрестанно и тяжко.
Бух, бух!
Нет, это не молоты. Это шаги рассерженного отца. От страшной боли глаза едва не вылезают из орбит. Нет, это не от боли. Скалу терзает укоризненный взгляд матери. А белая полоса, пролегшая на темном небе, — не луч прожектора, это старая ковровая дорожка в скромном отцовском кабинетике.
Иржи только что сказал родителям, что разводится с Карлой. Сказал в той самой комнате, где два года назад объявил, что они решили пожениться… О господи, мама, не мучайте меня безмолвным взглядом! Лучше выругайте меня. Папа, лучше ударьте! Мучительно слышать звук ваших нервных шагов. Как хотелось бы рассказать вам, родные, почему я развожусь с Карлой. Но призадумайтесь над этим сами, черт возьми! Не из-за пустяка же я бросаю сына, которому еще только год. Мы, Скалы, так не поступаем. Вы, отец, не раз говорили, что все мои мысли сразу угадываете по глазам. Куда же делось ваше умение?
