— Приехали, выходи, — сказал он ей.
Серафима открыла дверцу, спустила ногу, но вдруг забросила ее назад в салон с вопросом:
— Куда ты меня привез?
— В логово. Сейчас расчленю тебя, останки сложу в мешок и закопаю на середине клумбы, чтобы больше не слышать из уст девочки уголовный жаргон.
— У тебя шутки… дебила, хотя на недоразвитого ты не похож.
— Отлично, отношения мы выяснили. Выходи быстрей, я сегодня не выспался, а мне тебя еще назад везти. Что-то покажу, если найду.
Она вышла из машины, побрела за ним, пошатываясь и ворча:
— Думаешь, я выспалась? У меня утром дело в суде слушалось.
— Выиграла?
— Перенесли. Но я докажу, что корова, которая бьет кулаком в десятый размер бюста и клянется, будто ее изнасиловали, подло лжет, оговаривая парня.
— Защищаешь насильника?!
— Жертву. Видел бы ты ее и моего подзащитного. Эту девку три человека не изнасилуют, скорее она их, причем всех разом. Ростом, как ты, а по ширине… не знаю, с чем сравнить. Это такая большая тумба, которую не объять. Она утверждает, что он стукнул ее по голове бутылкой и оттащил в кусты. Ее-то тащил мой маленький и худенький подзащитный! Он и ручку девочки-слонихи не поднимет без ее желания. Вымогательница хренова. Отдалась ему на травке, а потом накатала заяву в ментовку. Но я им всем приготовила козу…
— Уф, опять госпожа адвокатеса выражается как бомж из коллектора. — В подъезде он увидел в почтовом ящике конверт, достал. — Хм, из суда…
— Дай сюда. — Серафима вырвала конверт, вскрыла его и достала… — Повестка. Тебя вызывают завтра к пятнадцати часам.
— Зачем? Почему здесь не написано, по какому вопросу?
— Иногда пишут, иногда нет. Думаю, беседы по душам закончены, Яна пошла на абордаж.
— И что, завтра будет суд с ней?
— Не бойся, думаю, сначала судья проведет предварительную беседу.
— Идем в лифт. Чего она хочет, а?
— Яна? Завтра узнаешь. А сегодня твоим воспоминаниям посвятим остаток вечера. У тебя поесть найдется, хоть корочка хлеба?
— Где-то, надеюсь, корочка завалялась.
8
…три, четыре, пять — мы идем искать
— Не улетали, — сообщил Ивченко, упав на стул. Рука его потянулась к графину с водой, налив в стакан, он выпил залпом, утер рот ладонью. — Значит, либо они в городе, либо на колесах укатили. А что у вас?
— Ничего, что пролило бы свет на загадочное убийство, — сказал Тороков. — Я прошелся по соседям. Катерина Андреевна работала в женской консультации, жила одна, выйдя на пенсию, иногда летом пускала квартирантов. Тряслась, что ее оштрафуют, в налоговую она, разумеется, не доносила о дополнительных доходах. Скромная, тихая, приветливая была, не отказывала в помощи, главная черта — мягкость. Со всех сторон положительная и… Загадка, ей-богу.
