— Здорово подготовилась, на «пять с плюсом». Ты что же, пасла меня больше года?
— Не понимаю, о чем ты… — проблеяла Яна.
— Не понимает она! — хмыкнул Никита. — С кем-то переспала, но не со мной — это тебе лучше меня известно, а ребенка придумала мне подкинуть? Что тебе надо от меня? — начал наступать он. — Чего ты хочешь? Кто ты? Откуда взялась?
Младенцы чувствительны, необязательно говорить на повышенных тонах, на них действует сама атмосфера, а она предельно накалилась. Мальчик вдруг закатился от рева, широко открыв рот, и вот тут-то раздался трубный глас папы:
— Никита, прекрати! Ты испугал ребенка.
— Прекратить?! — взбеленился Никита, обернувшись. — Ну нет, папа. Она уже отравила мне жизнь, а ты — прекратить? Эта молоденькая гадюка лжет, но я обещаю: она получит свое. — Он круто развернулся, отчего Яна вздрогнула. — Боишься? Правильно, бойся, тебя еще не то ждет. Начнем прямо с завтрашнего дня. Экспертиза установит, что эти фотографии — липа.
— Липа? — якобы не поняла Яна, о чем он говорит.
— Не знаешь значения слова «липа»? — зло рявкнул Никита. — Но мошенничать научилась. Это, — поднял он стопку, — фотомонтаж.
— Нет. На них мы с тобой…
— Замолчи! — гаркнул Никита, ребенок еще больше разревелся.
— Никита, сейчас же выйди из комнаты! — приказал отец.
— Я вообще могу уйти, — огрызнулся сын. — Но завтра вернусь, отвезу твоего ребенка, Яна, на генетический анализ.
— А это не опасно? — перевела девушка глаза на отца с матерью, спрашивая их, но ответил Никита, злорадно ответил:
— Очень опасно. Для тебя.
Он повернулся к выходу, послал папе красноречивый упрек глазами и решительно ушел. Альбина Павловна робко пролепетала, будто извинялась:
— Никогда его таким не видела. Яночка… — бросилась к матери внука, которая захлюпала носом, присев на край кровати. — Не надо плакать, ты расстраиваешь маленького Никитушку. Сделай, как просит Никита…
Редкий случай, когда Ефим Геннадьевич поддержал жену:
— Да, эту процедуру, Яна, необходимо пройти, тогда ему крыть будет нечем. Ты же не боишься экспертиз.
— Не боюсь… — всхлипнула та. — Просто обидно, это же его сын…
— Жениться на тебе мы его вряд ли заставим, — хмурил густые брови Ефим Геннадьевич, — но сына признать… никуда не денется.
Ефим Геннадьевич, человек тоталитарного склада, считал, что в его доме все должны подчиняться только ему. Тоталитаризм распространялся и на знакомых, чужого мнения по тому или иному поводу для него не существовало, поэтому с ним не любили общаться. Да и кому понравится постоянно испытывать свою неполноценность рядом с идеалом? Ведь Ефим Геннадьевич зачастую кичился порядочностью, принципиальностью, честностью, разве такой человек способен выгнать на улицу внука и его мать? Это как раз и есть принципиальная позиция, у него слова не расходились с делом, как у подавляющего большинства.
