— Зачем?
— Я попался на глаза божеству, был случайно выбран. Божества на небесах и в преисподней вместе держат царство смертных в равновесии, но между Бессмертными, что правят сверху, и теми, кто наказывает и отвечает за перерождение, снизу почти нет связи. Когда мне дали магию, я стал посредником, — тихо говорил Стоун, словно весь звук у него забирал ветер и уносил на вершину.
— Они украли тебя из мира смертных, чтобы делать такую… работу? — спросила она. — А твоя семья?
— Я оборвал связи в день, когда меня избрали, — он склонил голову к небу, Скайбрайт догадывалась, что Стоуну сложно этим делиться. — Им не нужно было знать правду. Я уже не мог быть их сыном.
— Но разве у тебя не было выбора? — спросила она. — Ты хотел оставить смертную жизнь?
Он взглянул в ее глаза, и было сложно разобрать в его темных глазах зрачки.
— Нет выбора, если Бессмертная выбрала тебя для своей цели, Скайбрайт. Я работал с усердием с того дня, как на меня возложили ответственность.
Холодный ветер отбросил волосы с лица Скайбрайт, она подавила дрожь. Хвоя шуршала, тихо шептала, и Скайбрайт представила, что она слышит, как набегает вода на берег озера.
— И ты заставил меня, потому что с тобой так сделало божество?
Удивление отразилось на его лице, он чуть приподнял темные брови.
— Это другое. Ты демоническая. Я показываю тебе, что хотела бы передать тебе твоя мама.
— Ты этого не помнишь, боли из-за разлуки, но глубоко внутри боль и горе остались в тебе. Я это чувствую, — Скайбрайт коснулась рукой груди, расправила плечи, глубоко вдохнула и запела. Она знала мало песен, лишь те, что пела ей в детстве няня Бай, укачивая ее, и популярные песни с праздников и фестивалей. Закрыв глаза, она позволила печали охватить ее, а боли потери звенеть в ее голосе.
Она пела о хрупкости любви, краткости жизни, и голос стал громче на последних строках:
— Я давно здесь стою и жду.
Бледная луна вдали,
А тебя уже не вернуть.
Она выдержала последнюю ноту, слово улетело в туманное небо. Глупо, но она думала о Кай Сене, пока пела, и Скайбрайт опустила голову, пытаясь изменить выражение лица, хотя сердце ее колотилось. Она слепо смотрела на расшитые туфли, пока не заговорил Стоун.
— Прекрасно, Скайбрайт. Ты пела с такими эмоциями.
Она рискнула посмотреть вверх, лицо Стоуна было открытым, как стена. Она пела лишь для Чжэнь Ни по ее просьбе. И один раз для Кай Сена, после их занятия любовью. Пение казалось ей интимным делом, словно она обнажала душу, делала себя еще уязвимее перед Стоуном.
