Всемирный следопыт, 1927 № 11 | страница 43
Зато им пришлось продефилировать внизу мимо Ворона, и командир свалил еще четырех человек. Но еще через минуту он увидел свою гибель. Наездники хана мчались прямо к нему во весь опор. Несколько человек слишком приблизились к краю хребта. Снизу, со стороны красноармейцев, наперебой загремели выстрелы. Раненые скатились с конями в сторону красноармейцев. Их тут же добили. Остальные чабаны приблизились и были в нескольких десятках шагов. Ворон, лежа, повернулся в их сторону и с поразительной быстротой выпустил пять патронов подряд. Еще три всадника грохнулись на песок, но Ворон этого не видел. В воздухе плавно развернулся аркан, и мягкая петля захлестнула тело командира. Выбравшиеся на гребень красноармейцы сбили конную ватагу и не дали чабанам спешиться, но Ворона не спасли. Видно было, как вниз летели всадники Джунаид-хана, а за ними подпрыгивало и волоклось тело командира, поднимая черную полосу пыли, похожую на дым.
— Ворон! Ворон! — кричали бойцы, обстреливая удалявшихся чабанов.
— Командир бросил свою жизнь на Весы Жажды, и наша Чаша опустилась вниз, — сказал Магома, но его никто не понял.
Он лежал рядом со всеми на песке и стрелял, вытирая слезы, которые застилали ему глаза…
Безо всякой команды люди поняли, что надо делать. Подходили все новые бойцы, и огонь по лагерю хана усиливался. Часть людей продолжала стрельбу, остальные сели на коней. Страшное возбуждение всадников передалось коням. Спотыкаясь, рысью, но все-таки рысью, больше половины эскадрона тронулось вниз по отлогому скату. Стало видно, что в караване Джунаида началась паника. Верблюды вообще крайне пугливы. Теперь, когда некоторые из них были ранены, животные взбесились от страха и начали кусать друг друга и погонщиков. Джунаид, видя, что увести верблюдов нельзя, приказал порезать меха и вылить всю воду на землю. Но приблизиться к верблюдам было совершенно невозможно. Кроме того, красноармейцы были уже недалеко и галопом мчались к воде. Около сотни наездников попытались отбить нападение и тронулись навстречу. Однако ничто не могло удержать людей, которые рвались к воде. Это была вспышка жизни, которую невозможно было погасить. Исступленные, неистовые, на взбесившихся конях, они сразу же опрокинули и обратили в бегство чабанов. Кавалеристы не замечали, что вместо ура кричали:
