Как выяснилось, Петрике, ко всему прочему, учился в Таллиннской консистории на лютеранского пастора и был вынужден читать Кьеркегора по-немецки, чтобы сдать очередной зачет или не завалить экзамен. В промежутках между сессиями он аэростопил, проводя максимум возможного времени над облаками — ближе к той истине, интеллектуальные знаки которой он искал в богословских трудах средневековых теологов. Впрочем, я очень сомневаюсь, что Петрике удалось закончить консисторию, учитывая его импульсивность и непредсказуемость поведения. Как-никак, протестантская церковная институция требует от молодых людей иных качеств. В общем, на следующий день неугомонный богослов, махнув нам рукой на прощание, отвалил в Душанбе, чтобы ловить самолет куда-то на сибирском направлении. А мы с Плохим двинулись в сторону лежавшей перед нами новой долины.
Ореховая поляна. Спустившись с хребта, мы шли с полчаса вдоль реки, пока не оказались в месте, где этот поток сливался с другим, спускавшимся с соседней долины. В точке, где оба русла объединялись, мы нашли мягкую, поросшую могучими деревьями, покрытую травой и мхом площадку у самой воды, метров пятьдесят на двадцать. Земля здесь была густо усеяна грецкими орехами. В воде, прямо у берега, лежало несколько громадных плоских валунов, на которых можно было делать асаны, пранаяму и просто загорать. И все это — в тени орешника, скрывавшей и фильтровавшей палящее излучение солнца седьмого климата. Над площадкой, словно на террасе следующего уровня, росло еще несколько десятков ореховых деревьев, а в одном из них я нашел естественное дупло, подобное специальному дизайнерскому креслу, в котором можно было очень удобно сидеть, оставаясь невидимым для окружения. Например, медитируя. Мы провели на Ореховой поляне дня три, купаясь и оттягиваясь на солнце, слушая Махавишну или же перечитывая душеспасительные лекции Ауробиндо, которые Плохой, вместе с Дхаммападой, взял с собой из Таллинна. Впоследствии я неоднократно возвращался на это место — и в одиночку, и с друзьями.
Всему хорошему, однако, приходит конец. Нужно было двигаться дальше, и мы отправились в сторону перевала на Душанбе. Через день пути, ближе к закату, мы вышли на пологий перевал, с которого открывалась панорама долины реки Лучоб. Нам пришлось довольно долго спускаться по гигантским валунам, прыгая с одного на другой, а затем еще ломить вниз по очень крутому глиняному спуску в условиях интенсивно приближавшихся сумерек. Наконец, где-то внизу засветился огонек костра. Чабаны!
