— Все правильно. Я десять лет работал на Семипалатинском полигоне, а у грунта доза больше, чем остается в воздухе. Как ни защищайся, но дозиметрист-поисковик всегда на переднем крае. Я не чувствую земли под ногами, вместо ступней будто поролон. Вот и ступаю как по битому стеклу. Боли нет, но боюсь оступиться.
Наталья не ответила, лишь, замедлив скорость перед поворотом, глянула на Пичугина взглядом, полным понимания и участия.
«Как бальзам», — подумал он и поймал себя на мысли, что хочет, до жара в ладонях, ощущать ее тело.
Остановившись у шлагбаума восемьдесят первой больницы, Наталья показала удостоверение охраннику, вышедшему в сопровождении полицейского с автоматом.
— Вам звонили? — спросила она.
— Так точно! — Охранник поднял штангу, и машина въехала на территорию.
— Не люблю фельдфебелей… — негромко произнесла Наталья. — Можно ведь говорить по-людски, нет, надо сделать морду кирпичом и отвечать как робот-солдат.
— А еще отвечают, дескать, не могу знать! — улыбнулся на ее ворчание Пичугин.
— Может, но не хочет, сволочь! — беззлобно добавила женщина. — Потому, что это налагает ответственность. А брякнешь это «не могу знать», и вроде как взятки гладки… Я ни при чем, и морда кирпичом.
В кабинете инфекциониста на первом этаже взятого на карантин хирургического корпуса Наталья первым делом взялась за документы. Все выписки и ксерокопии были сложены в стопочку, а сама инфекционистка спокойно ушла домой, словно в отделении содержались не чумные больные, а прибывшие на плановое обследование школьные учителя.
Наталья достала мобильник, повертела в руках. Не было бы рядом Пичугина, она бы не смогла отказать себе в удовольствии устроить такую взбучку инфекционистке, что у бродячих собак за МКАДом шерсть встала бы дыбом. Разговор был бы короткий, но содержательный, и тогда судьба сотрудницы больницы повисла бы на волоске. Но, по сути, это бы мало что изменило, только бы испортило жизнь, возможно, неплохому человеку, чьей-то дочери, возможно жене. Наталья таких резких движений старалась избегать по возможности. Вот была бы она капитаном пиратского фрегата, тогда точно повесила бы инфекционистку на рее без малейших сомнений, как разгильдяя и дезертира. По сути, чисто формально, ничего не мешало сейчас и Наталье отправиться домой, отдыхать. Но не позволял профессиональный долг, а также ясное понимание серьезности происходящего, что это не учения, как руководство штаба пытается убедить себя.
