Доктор — это моя кличка, погоняло. А сама я — пугало. По крайней мере так думала про меня его жена. Она постоянно заглядывала в его кабинет, когда мы беседовали.
— Что ты с ней разговариваешь? Кто она такая? Ты посмотри на нее, на кого она похожа! — сорила словами эта женщина, тоже врач.
Я молчала, опустив глаза. Иногда я искусывала свой язык до крови, чтобы не заговорить. Здесь я научилась молчать. Научили. Скорее всего, конечно, она просто ревновала меня к своему полковнику. Когда жена в очередной раз устроила небольшую сцену, он, разозлившись, выгнал ее из кабинета со словами: «Если я полковник медицины, то она генерал», — и он показал на меня. После этих слов я чуть не потеряла бдительность. Но, вспомнив слова Лехи о том, что верить здесь нельзя никому, быстро сориентировалась: приятные слова в этих стенах произносятся только для приобретения симпатии, сближения, выуживания информации, а потом могут быть использованы против тебя. Хвалу и клевету приемли равнодушно.
Санчасть, которую возглавлял полковник, была новенькой, хорошо оборудованной, в наличии имелись все лекарства. Фишка была в одном: все это было недоступно зекам. Это как современная кухня, оборудованная по последнему слову техники, в доме, где еще не живут: все есть, нет только электричества. Техника — вот она, а пользоваться ею нельзя. Так и санчасть. Все включено, эксклюзив. Он видел, что я понимаю, куда уходят лекарства. Мешки психотропных препаратов, где они? Полковник дрессировал меня, но врача во мне убили еще на суде, и слова полковника о неоказании первой помощи я уже воспринимала абсолютно равнодушно. Кто они, эти люди в черных халатах? Палачи. Врач против палачей. Они не сломают меня, я буду бороться за чистоту своего белого халата и своей души.
— Доктор, тяжело тебе придется, не такая ты, как все, инакомыслящая.
— То есть «политическая», другими словами.
Леха всегда попадал в цель. Наши мысли часто встречались.
— По себе знаю, как тяжело тем, кто не такой, как все. Я инаколюбящий, ты инакомыслящая. Видишь, как много у нас с тобой общего, а ты не хочешь со мной общаться… Вот как ты относишься к тому, что ты женщина?
— Положительно, — ответила я.
— Тебе хорошо. Тебя не рвут на куски сомнения. А здесь такая ломка была. Я сначала думал, может, я что-то не то курнул? Ну, когда все это началось. А теперь определился. Я — мужик, и точка!
Я объяснила Лехе, что это состояние в медицине называется гендерной дисфорией: человек не может принять свой гендерный статус и испытывает по этому вопросу острую неудовлетворенность.
