На самом деле узником можно быть только у своей совести. Сидеть в тюрьме своих грехов. Я часто задавала себе один и тот же вопрос: за что и зачем я здесь? Сначала смотрела на все происходящее со стороны, меня разбирало любопытство. Ведь можно прожить всю жизнь и так и не узнать, что это все существует. Я пыталась найти смысл во всем происходящем. Потом я стала получать удовольствие от возможности участвовать в этой жизни, помогать людям, понимать их, чувствовать их боль. Мне уже не хотелось на свободу, я понимала, что нужна людям здесь.
Я всегда была и буду свободной. Самое главное — быть свободной от греха, это важно для моей души. Что я должна сделать для нее? Простить всем своим врагам их вину, очистить свою душу от зла, ненависти, злобы. В суде как-то раз объявили обеденный перерыв, и я на лестнице повстречалась со своим судьей. Меня, конечно же, вел конвой. Судья очень спешил, я пропустила его вперед и сказала: «Я никуда не спешу. Я абсолютно свободна». На что он мне ответил: «В твоем положении только о свободе и говорить». Я сказала эти слова искренне, от души, а не из бравады. Я свободна, потому что никому ничего не должна, потому что помогаю людям, не прося ничего взамен. Потому что отдам последнее нуждающемуся, выслушаю, постараюсь понять любого. Подумаю своей головой, права ли я, приму решение во благо истины, но не из корысти. Я свободна в своих мыслях. Душа моя чиста, а значит, я свободна.
Это не исследование Фан Фаныча, который увидел тюремный закон через глазок. Я видела это все своими собственными глазами. Это три с половиной года моей судьбы. Я видела все: «коблов», «кентов по салу» (есть сало — ты друг, нет сала — уже не друг), ментов. Они все мне очень дороги, потому что были моими учителями. Я прошла эту школу жизни. Все, что нас не сломало, должно сделать нас сильней. Я выйду отсюда другая, сниму с себя обветшалые одежды веры в справедливость. Познав предательство и несправедливость, я буду совсем по-другому смотреть на жизнь, на людей. Но, несмотря ни на что, не перестану любить людей такими, какие они есть, грешных, запутавшихся. Возможно, хоть одному из них я помогу отыскать верный путь в жизни, и это будет для меня большой радостью, хотя, конечно, учили они меня, а не я их. Мне было интересно и весело с ними: они не унывали, радовались жизни и учили меня этому. Еще Петр I говорил, что тюрьма «есть ремесло окаянное, и для этого скорбного дела надобны люди твердые, но добрые и веселые».
