Но опять позвонил Вячеслав, и начались его длительные переговоры с детьми, закончившиеся тем, что дочь сама сложила мои вещи в сумку. «Косметику положила, купальник положила, сланцы положила, — загибала свои маленькие пальчики она, рассуждая совсем по-взрослому. — Мамуль, а мне понравился этот мужчина. Голос у него такой приятный. Сказал мне: “Будет счастлива ваша мама, будете счастливы и вы”».
Такси вновь подъехало к нашему подъезду. «Я совсем не знаю этого человека. Кто он, о чем думает, чем дышит? Зачем я ему со своими проблемами? Малознакомый человек. Первый встречный», — продолжала я развивать мысленно эту тему, когда такси уже мчало меня в сторону Марьино.
Ехали долго. Водитель почему-то поехал дальней дорогой, через Курск. Подъехали к месту встречи, где меня никто не ждал. «Такси отпускать не буду. Поверила первому встречному. Так мне и надо. Лечить таких дур, как я, нужно. На макаронной фабрике. Лапшу повесил — слизывайте с ушей». Понаблюдав за обстановкой за окном, я уже готова была дать команду двигаться в обратный путь. Мартовский холодный ветер обжигал лицо, свистел в кронах деревьев и в моих ушах, срывал одинокие листья, уцелевшие с осени.
Выйдя из такси, я застегнула пальто, боясь окончательно простудить свою застывшую душу.
У ворот в будке сидел охранник. Опережая мой вопрос, он засуетился:
— Сейчас позвоню. Заморозили мужика. Почему так долго ехали? По прямой здесь час езды.
— А мы через Курск, водитель не знает другой дороги. Поэтому долго, — пояснила я.
«Бешеной собаке семь верст не крюк, — подумала я и продолжала себя ругать: Зачем приехала?..» Но тут увидела улыбающегося Вячеслава.
— Заждался, уже волноваться начал.
Он рассчитался с водителем, взял сумку, и мы направились в здание, где только оживала вечерняя жизнь, народ сновал по коридорам, уже веселился.
Воспринимать окружающий мир в радужных красках — это великое искусство, которому надо учиться. Наша жизнь и люди вокруг нас зеркальным образом отражают нас самих. То, что мы чувствуем и думаем, — то и получаем в ответ. Я улыбнулась жизни.
— Что-то мне не нравится все это, — сказал Леха. — Вторые сутки ты здесь валяешься на нарах, и никто тебя не домогается, кроме меня, конечно.
— Леха, что ты понимаешь под словом «домогается»? Мне не нравится как раз это, мы с тобой договорились еще вчера, что мы друзья, перестань, а то я опять начну тебя бояться.
— Для быков нет священных коров, — засмеялся Леха. — Ты не поняла меня, я про ментов. Уже должны были давно подтянуть тебя к себе. В смысле вызвать. Истекает срок. Вторые сутки, а обвинение тебе так и не предъявлено. Не нравится мне все это. Никак не могут придумать тебе обвинение.
