— А, баба Шура…
— Да, да, она.
— Вон там на горе дом с синим забором.
— Спасибо вам, вы очень любезны, — поблагодарила я парня.
Интуитивно я вычислила, что такой человек должен существовать, и парень, шедший мимо, подтвердил мое предположение.
— Здравствуйте, баба Шура. — Я не могла сдержать слез и заплакала, бросившись в объятья старушки.
Она рассматривала меня подслеповатыми глазами, пытаясь вспомнить.
— Вы меня не знаете, — сказала я бабе Шуре. — Мы с вами незнакомы.
Зачем старушке ломать голову, вспоминая меня.
— Да, вроде никогда не встречались.
Память у бабы Шуры была хорошая. Она сразу вспомнила Кристину Иванову, когда я о ней заговорила.
— Да, помню такую девчонку. Помню хорошо. Как такую забыть.
Я рассказала бабе Шуре всю правду, где была, что испытала, и о том, что интересуюсь не из праздного любопытства. Таким святым людям, как баба Шура, не лгут. Она сразу почует ложь, замкнется и ничего не расскажет.
— Да, досталось этой девчонке! Была у нас здесь одна хапужница, нет ее уже на белом свете. Прибрала девчонку к рукам. В чулане держала, рисовать заставляла, а картины продавала. Ювенальное искусство называется. А матери ее от ворот поворот дала, чтобы не мешала денежки на ребенке зарабатывать.
— А вы видели ее мать? — спросила я у бабы Шуры.
— Конечно, много раз.
— И почему она ее оставила?
— Времена были такие. Нагуляла она ее. Позор для семьи. А когда времена изменились, девчонки уже не было. Мать приехала ее забрать, а ей сказали, что девочку отдали в семью. Мать лишили материнства заочно. И тайну сохраняли все. Закон такой.
Я, конечно же, нашла ту самую усадьбу, где поселилась Кристина.
Осень уже давно шуршала желтыми листьями. Я шла по лугу с высохшей травой, моросил небольшой дождик, навевавший на меня грусть. Я шла не спеша, наслаждаясь великолепием природы.
Дорожка завиляла вдоль реки, и на горе уже был виден барский дом. Деревушка осталась где-то слева от меня, и я уверенно пошла по проселочной дороге в сторону имения. Каштановые аллеи встретили меня сыпавшимися на голову и трескавшимися при ударе колючими шишками. Клены поражали желто-оранжево-красной мозаикой. Птички облюбовали кусты калины: после первых морозов калина становится сладкой и необыкновенно вкусной.
Дождь иногда переходил в мокрый снег. Как бы долго ни держалась красота осени, зима все равно возьмет свое. Меня, недавно освободившуюся из тюрьмы, поражала яркость красок. После грязных прокуренных тесных камер я не могла надышаться свежайшим чистым воздухом. Ради такой красоты стоит жить. Почему я на это не обращала внимания раньше? Бежишь, спешишь, торопишься, глаз некогда поднять, — работа, семья, дети. А жить и радоваться жизни начинаешь лишь после того, как судьба тебя встряхнет и скажет: раскрой глаза, жизнь так прекрасна, а ты убиваешься, горюешь, плачешь… Я понимала, что начинаю жить только теперь, жить заново, жить по-новому.
