Будто не испарения это вовсе, а какое-то живое существо, причем затаившееся и готовое к внезапному прыжку. Как ни хотел Виктор, но ему пришлось-таки войти в плотную пелену. Звуки разом притихли, кожа ощутила повышенную влажность. Он испытал что-то вроде брезгливой тревоги, лишь присутствие у ноги верного пса не позволяло страху глубоко вклиниться в душу.
Часовский вдруг понял причину беспокойствия – за ним явно следили. Это не бред, ни галлюцинации, ни паранойя; шесть лет на зоне, где постоянно наблюдают за тобой в глазок камерной двери, сформировали звериное чутье на подобные вещи. А тут ещё Цезарь утробно зарычал.
– Тихо, - шепотом приказал хозяин.
Да, сомнений быть не могло – это была слежка высшего уровня. Это когда ни звука, ни запаха, ни намека на постороннее присутствие, но каждая клеточка твоего тела ощущает чужака и его невидимый взгляд, не сулящий ничего хорошего. У Виктора возникло желание резко обернуться, но он поборол его, ибо знал, что увидит за спиной лишь туман.
Часовский знал, что в округе, во всяком случае, на ближайшие десять километров никого нет: ни людей, ни зверей, и это обстоятельство ставило его в тупик. Теперь ему захотелось бежать прочь от берега, но вновь пришлось перебороть себя. Он понимал что, если ретируется сейчас, то уже вряд ли заставит себя вернуться.
«Спокойно, только спокойно – это все воспаленное воображение, тут никого нет, надо просто взять воды и земли, а потом уйти. Это работа, а за нее платят сносно и предоставляют жилье», - мысленно повторял себе Виктор.
Часовский все же заставил себя сесть на корточки у прибрежной полосы и зачерпнуть воды. Сверху она казалась мутно-черной, как мазут или деготь, а при рассмотрении вблизи – кровавой и пенистой. Когда он наполнил семнадцатую пробирку, то услышал громкий всплеск и бурление, что-то всплыло на поверхность на середине озера.
Цезарь отпрянул и оскалился. Где-то за спиной едва уловимо треснула ветка, и туман тут же поглотил этот звук. Долетел едва уловимый шорох травы откуда-то справа, потом какое-то протяжное дыхание или дуновение, а затем опять бульканье и всплеск. Виктор уже не мог бороться со своим страхом, как спринтер, он с низкого старта рванулся в сторону своего жилья.
Желтоватый туман стал настолько плотным, что даже ощутимо замедлял бег. Опомниться Часовскийсмог лишь у своих дверей, вырвавшись на свет из проклятого морока. При виде дома за забором, яркого солнца и верной собаки все недавние дурные ощущения и переживания разом отхлынули. Он был счастлив от того, что еще неделю можно будет не подходить к этому проклятому берегу.
