— Это правда?
— Не все ли равно? Важно, что меня теперь и сам Далматов не узнает.
— Где ты пропадал столько времени? — спросил Сергей. — Жандармы обыскали двор, но не нашли тебя.
— Двор-то проходной. Я скрылся, а через два дня уехал в Иваново и работал там по заданию партии. А тебя тогда задержали?
— Даже допрашивали, угрожали, пытались разузнать о тебе. Далматов знает тебя как Кодряну, а не как Клещева.
— Не выдала? — Кодряну показал в сторону столовой, где находилась хозяйка дома.
— Нет! Благородная старушка уверяла шпика, что у меня никто не бывает.
— Что ты успел за это время? — поинтересовался Кодряну.
— Ничего!
— Жаль, что я не успел познакомить тебя с одним студентом твоего же института, он бы заставил тебя как следует поработать…
— Кто это?
— Высокий такой, в пенсне, маленькие усики, глаза карие…
— Уж не Всеволод ли Сибирцев с четвертого курса?
— Угадал!
Сергей сделал удивленное лицо.
— Я Сибирцева много раз встречал, но он какой-то замкнутый. Быть может, мне к нему завтра пойти?
— Думаю, что не застанешь его, он в Сибирь собирался. Много читаешь? — Не дожидаясь ответа, Кодряну подошел к полке, висевшей на стене, и стал просматривать книги. Среди учебников и книг по военным вопросам, которыми Сергей интересовался в последнее время, все еще красовались тимирязевские лекции.
— Хранишь как память или продолжаешь изучать? — спросил он.
— Лекции безусловно интересные, — ответил Сергей, — но в свое время я, увлекаясь ими, сделал много ошибок.
— Вот как, Сережа! Самобичевание! Очень хорошо признавать свои ошибки. В чем же они заключались?
— Я механически переносил дарвиновскую формулу борьбы за существование на человеческое общество. Законы же развития общества нельзя отождествлять с законами природы. Разве гнет капиталистов над рабочими или подавление забастовок можно объяснить дарвиновской борьбой за существование?
— Как же ты дошел до этой мысли?
— Маркс помог. Я прочитал его письмо, в котором он раскритиковал книгу Ланге «О рабочем вопросе».
Друзья просидели до полуночи, делясь воспоминаниями.
— Оставайся у меня, — предложил Сергей.
— Нельзя! Я в гостинице.
— Завтра придешь?
— Не знаю. Возможно, уеду. Проводи меня.
Сергей накинул на себя шинель, и друзья, бесшумно покинув комнату, вышли на улицу.
4
С залива дул влажный ветер. Над Исаакием кружились и кричали гортанными голосами грачи.
Ночью хлынул ливень и так забарабанил по стеклам, что Сергей проснулся от шума. Прислушался — ветер проносился с бешеной быстротой, ударяя в стекла окон косыми струями дождя. Сергей перевернул подушку холодной стороной к лицу и прильнул к ней.
