— Ну так завтра я пошлю его к тебе, ладно?!
— Мы очень благодарны… Ты и сам знаешь, что мы очень благодарны тебе за помощь, — сказал Добеш, словно натачивая нож.
Дед сокрушенно вздохнул:
— Мало я тебя лупил, парень, мало… Да, чтоб не забыть, ко дню рождения я куплю Енику лошадку. Гляди, чтоб ненароком мы не подарили ему пару.
— Лошадку, — повторил Добеш по-прежнему ворчливо. — Жизнь его еще не раз так качнет и подбросит, почище всякой лошадки, что не обрадуется. — Добеш тоже качнулся два раза в кресле и встал.
У деда чесались руки, но для привычных методов воспитания было поздновато. Впрочем, и по-другому воспитывать он опоздал.
— Это еще как сказать! К счастью, Еник для всех этих ваших гениальных дуростей достаточно умен!
* * *
— Ах, какой красивый мальчик, — просияла Броускова, едва дед с Еником вошли в кондитерскую. — Ума не приложу, как он мог оказаться твоим родственником.
Еник потихоньку спрятался за деда. Ему нравилось ходить с дедом, это было куда интереснее, чем в детском саду; если б только не разговоры, какие приходилось выслушивать! Раз по пятьдесят он повторял, как его зовут и слушается ли он дедушку. Завидев на улице встречного, Еник заранее начинал насупливаться. В большинстве случаев предчувствие его не обманывало. Дед останавливался и вступал в беседу.
Кондитерша положила на прилавок тридцать «партизанских» и спички и потянулась за коробкой от рождественского шоколадного набора.
Дед остановил ее.
— Я уж свое выпил до понедельника… А ты на меня не смотри, — добавил он, заметив изумление и разочарование на лице кондитерши. Он никогда не исповедовал пуританство, но все же полагал, что даме не следовало бы так увлекаться ромом. Но либо кондитерша не была дамой, либо заграничный ром был исключительно хорош. Дед прямо ощутил на языке его вкус, и гордое сознание отречения сразу перестало его радовать.
— Ну знаешь, — возмутилась задетая этим кондитерша. — Не стану же я при ребенке… Да еще в кондитерской…
— Спички у меня тоже пока есть. — Дед отодвинул коробок назад к продавщице, и она сердито загремела в ящике с мелочью в поисках двадцати геллеров, нарочно выбирая по пятаку.
— А внуку ничего не купишь? — откликнулась Броускова. — Такой славный мальчик!
— Мы теперь вместе экономим, — загадочно объявил дед. — Правильно? — наклонился он к Енику.
Еник уже насупился, так что ему оставалось лишь пожать плечами.
— Хочешь чего-нибудь? — спросил дед неуверенно.
Еник постукивал носком сандалии по пятке.
