И чем больше я вижу истинную подоплёку этого мира, тем отчётливей понимаю, что за зримыми силами стоят незримые, и когда какой — нибудь уверенный в себе… хм, маг принимает очередное 'судьбоносное решение' — он просто делает очередной ход в непонятной для него игры — игре жизни. Или, вернее, им делают ход — и он в лучшем случае пешка, потому что офицеры и ладьи — они стоят сзади — за пешками, перенимая манеру своих играющих.
Это как матрёшка — 'матрёшка, матрёшка, я тебя знаю", а под ней другая, меньше, под ней — ещё меньше, и вот она уже такая маленькая, что мы её не видим — но она важнее всех.
А мы — вот простая, но подходящая аналогия — просто марионетки, танцующие свой танец жизни — но только с помощью кукловода. Так можно ли назвать Магом ту куклу, что танцует лучше всех — если за ней всё равно — в вышине и темноте, незримо стоит кукловод?
Если кукле перерезать нити — она умрёт. Значит, кукловод необходим, и все мы — лишь пешки в чужой игре?
А если не так грубо? Самые сильные нити, которые заставляют нас двигаться — наши желания. Человеком в большинстве случаев движет не разум — а лишь инстинкты данного ему тела. Попробуем отказаться сперва от них — не отрывая, а лишь давая обвиснуть, лишая кукловода возможности дёрнуть на ненатянутую нить?
Это не значит — не есть или не испражняться — просто отчистим разум от давления тела, сделаем его свободным от страстей.
Нити никуда не делись, они держит нас, не давая упасть в пустоту небытия, но они ослабли, давая нам крохотный островок свободы — глоток воздуха самоопределения. Теперь мир. Он действует на нас, Действует и через желания, конечно, но если желания убрать, мир останется. Можно, конечно, всё бросить, залезть в тёмную пустую келью, или уехать на необитаемый остров и т. д., а потом сказать — я уничтожил мир в себе. Чушь! Мир остался, он никуда не делся и он по-прежнему, даже ещё больше, в тебе. Он может вместить в себя всё: и тебя и твои потуги и твоего кукловода и даже его потуги — и всё равно останется тем же миром, какой и был. И когда ты умрёшь, он не рухнет и даже не изменится: просто обеднеет на одного любопытного человека.
Нельзя! Нельзя уничтожить мир, даже не мир в себе — но можно уничтожить себя в мире. И это опять на грани самоубийства, опять надо рвать по живому и это ещё сложнее — эти нити сродни пуповине. Соединяющей тело младенца с матерью — но без этого тебе не видать свободы, не иллюзорной, а подлинной.
