— Понятно... — вякнул Петр. — Какими вымышленными? Я вообще ничего не помню!
— Так уж и вообще, — заулыбался Валентин Матвеевич. — А война? Сотники, перестрелки, засады?
В мозгу что-то промелькнуло, но такое расплывчатое и неопределенное, что Петр даже не стал пытаться.
— Крутится, а ухватить не могу.
— Ну и не хватайте ее, не надо. Мы лучше о приятном, — ласково проговорил доктор. — По семье не скучаете?
— Нет.
— Да, конечно, — спохватился Валентин Матвеевич. — Они же вас навещают постоянно.
— Кто?
— Жена, ребенок. Вы их помните?
— Послушайте, я фамилию свою только что узнал! И завтра опять забуду!
— Ну-ну, не горячитесь. Однажды утром вы проснетесь, и фамилия, так сказать, будет на месте. И многое другое. Все восстановится. Музыку любите? — невпопад спросил доктор.
Петр напрягся. В принципе он знал, что это такое, мог даже напеть несколько мелодий, но вот откуда они взялись...
— Спортом не увлекались?
— Возможно. В смысле, не исключено. Точнее — не в курсе.
— Женщины какие вам нравятся? Блондинки, брюнетки, смуглые, белокожие?
— Красивые.
— А как вы относитесь к гомосексуальным контактам? Я имею в виду, способны ли вы...
— Валентин Матвеич! — в сердцах воскликнул Петр.
— А что такого? Наука никогда не считала это отклонением. Общество — да, а наука...
— Нет, нет, нет! — заорал он. — Ни мужиков, ни детей, ни старух, ни животных!..
— Ну вот, базовые понятия сохранились. А живая кость мясом обрастет. Хочу показать вам кое-какие снимки...
— Да прекратите же! — взмолился Петр.
— А? А, нет, это не то, что вы подумали. Ваши близкие — жена, сын.
Петр двинул пальцем три цветных фотографии. Два портрета и общий план — обычный дачный участок: скромный домишко, парник, грядки, деревца. В центре — широкие качели, а на них два человека. Тот, что слева, — он сам. Знакомая небритость пухловатых щек, взъерошенные волосы, нетрезвая улыбка. Сигарета в зубах. Все остальное он видел впервые.
— А что за женщина рядом с вами? — невозмутимо спросил Валентин Матвеевич.
— Жена?
— Любовь. Люба. Снимки недавние, прошлого года, и она ни капли не изменилась.
Петр присмотрелся к супруге — баба как баба. Наверно, он мог бы с такой жить. Теоретически. Нет, не было ее. Вот врач сказал про засаду, и встрепенулось что-то, а Любовь — нет. Не цепляет. И юноша на другом фото... Длинная челка, немного смахивает на Гитлера. Почему он брюнет? На верхней губе — большая родинка... Ну как забыть родного сына? Петр натужился до боли в висках — ничего. Глухо. Не родной он ему, и дамочка эта — тоже.
