Он надорвал оконный утеплитель и сунул окурок в щель между рамами. Хоть это в мозгах удержится? Через коридор было слышно, как загремели тарелки, и Петр, прополоскав рот, поперся за утренней овсянкой.
— Еремин, после завтрака — в комнату отдыха, к тебе тут пришли, — объявил Ку-клукс-клан, заталкивая в столовую низкую тележку.
Половина больных оторвалась от трапезы и уставилась на Петра.
— Чего спишь? — бросил Ренат. — Это тебя. Петр отодвинул кашу и, проглотив ячменный напиток, встал из-за стола.
— Лекарство не забудь, — предупредил санитар. Запивать было нечем, и Петр хотел оставить таблетки на потом, но Ку-клукс-клан преградил ему дорогу и строго произнес:
— При мне. Чтоб я видел.
Петр закинул «колесики» в рот и с хрустом разжевал.
— Молодец, — нехорошо улыбнулся санитар. — Теперь свободен.
— Ты покажи ему, где комната отдыха, — попросил Ренат. — Он же забывает.
— Сам найдет, если захочет, — осклабился тот. — По запаху.
Петр тяжело посмотрел на санитара, но не ответил. Рано.
— Здравствуй, Петенька, — промолвила какая-то серая женщина с большой хозяйственной сумкой. — Я тебе пирожков принесла. И курочку.
— Здравствуйте, — сказал он и увидел, что лицо женщины потемнело еще больше. — Вы чем-то расстроены?
— Нет, нет, что ты. У нас все хорошо. Ну, как ты здесь?
— Мы знакомы?
— Петенька, я Люба, — трагически произнесла она и, вздохнув, добавила: — Твоя жена.
Вот так номер. Он откровенно рассмотрел посетительницу — невзрачная, изможденная. Волосы неухоженные, с сединой. Морщинки. Маленькие, сухие — по всему лицу. Да она ему в матери годится!
— Жена, — повторила незнакомка. — Люба... Кирюшку тоже не помнишь? — без особой надежды спросила она.
— А кто это? Брат?
Люба достала платочек и приложила его к носу. Неуверенно погладила Петра по руке.
— Кушаешь нормально?
— Нормально, — отмахнулся он и, чтобы хоть чем-то ее порадовать, сказал: — Как дома? Что новенького?
— Да что... А! Кирюшка документы подал. В августе экзамены.
— Куда?
— В приборостроительный какой-то. Я не слежу. Пока с работы вернешься, пока приготовишь... Там зато кафедра военная есть. Бронь.
Петр встрепенулся, но разговор был о другой броне, совсем не о той, с которой он, не удержавшись при торможении...
Дальше — черная вата.
— Люба?
— Да?
— Ты прости, но... посмотри на меня. Нет, посмотри внимательно. Я точно тот, за кого ты меня. принимаешь? Ты в этом уверена?
Женщина коротко взглянула ему в глаза и разрыдалась.
— Ты, Петенька, ты. Я Валентину Матвеичу фотографии принесла, он так велел. Он сказал, это тебе поможет. Там дача наша и мы с тобой на качелях. Ты их сам сварил. А Кирюшка красил. Помнишь?
