“Вениаминыч? — стрельнуло в мозгу. — Нет, едва ли. Охота ему было дурака валять? Выгнать курсанта он может и без спектаклей. Вон, от Иванова как избавился — все про него забыли, даже Ася. Один я не забыл… Почему?…”
Олег закрыл дверь и пошел вниз. Спустившись на два этажа, он вернулся, проверил замок и лишь после этого позволил себе уйти. К Ирине, похоже, таскались все кому не лень, а проваляться без движения ей предстояло еще минут двадцать.
Потом встать, доесть остывший суп и жить дальше.
* * *
— Почему?! — воскликнул Шорохов. — Василь Вениаминыч, почему мы должны идти у нее на поводу? Она не хуже нас знает, что это преступление. И чем это грозит — тоже знает!
Лопатин, сдвинув глаза к переносице, сосредоточенно раскуривал трубку, и Олега как будто не слушал.
— Почему, Василь Вениаминыч?! — возмущенно повторил Шорохов.
— Потому, что это было, — ответил тот, выпуская густой клуб дыма. — Гражданка Крикова расстреляла своего папеньку. В две тысячи третьем году. С помощью оператора по имени Шорох. И оператор Шорох, хочет он того или нет, будет в этом участвовать.
— Крикова… — проронил Олег. — Кто она в своем будущем?
— Вице-спикер Европарламента с две тысячи тридцать девятого по две тысячи сорок четвертый.
— Большая, должно быть, шишка…
— Большая и вонючая. С Федяченко вы где разговаривали? Во дворе?
— В машине… Ну да, во дворе. А в доме напротив снайпер сидел. Или брешет?…
— Снайпер там был, и не один, — сказал Лопатин. — И если б ты снял с пояса железку, любую из трех, он бы выстрелил. Но я за тебя не волновался. Ты ведь не снял, — лукаво закончил он.
— Вы знали…
— Должность такая, — грустно ответил Василий Вениаминович. — Ты можешь согласиться сейчас. Можешь через год. Времени у тебя навалом. Но тебе придется это сделать, Шорох. Рано или поздно — придется. И лучше, по-моему, все-таки раньше, пока я способен тебе помочь. А Крикова своего добьется, не сомневайся. “Мечта детства” — сильная мотивация… — он понизил голос, хотя Аси в кабинете не было, — особенно для бабы. Между прочим, я тут посудой разжился.
Олег достал из шкафа печенье и включил чайник.
— И чем это грозит? — поинтересовался он.
— Твой отказ?
— Нет, мое согласие.
— А-а… это проще. Ничем не грозит. Папаша ее в две тысячи третьем уже развалина, через несколько месяцев сам помрет. Крикова надеялась — в страданиях… Но пострадать ему не удалось. Во сне отошел. Дай бог каждому.
— Я понимаю — сделать исключение в благородных целях, — не сдавался Шорохов. — Спасти кого-то, катастрофу предотвратить…
