И тотчас услышал выстрел, третий по счету. У него появилось тоскливое предчувствие, что, сколько бы раз он ни переместился, столько же раз внизу и пальнут. С собственной персоной это связывать не хотелось, но уж как-то само выходило…
— Шорох! — крикнули там же, внизу.
Голос, проскакав через тридцать четыре лестничных марша, стал едва узнаваем, однако Олег его узнал. Единственный голос, который он не мог спутать с другим.
— Шорох, ты здесь?! Шо-орох!! — позвала Ася.
— Да-а!… — заорал он.
— Все в порядке!… Спускайся!…
Олег с недоверием посмотрел на створки лифта и пошел пешком. Пролет у выхода на первый этаж был перегорожен — прямо на ступеньках, спрятав лицо в полы задравшейся ветровки, лежал какой-то мужик. Рядом, облокотись о перила, мирно покуривала Прелесть.
— Иди, не бойся, — сказала она. — У товарища сиеста.
— Это он стрелял? Кто он?
— Фамилию узнать не успела. “М, 52”, и все. А на счет стрельбы… показалось тебе. Иди, иди, Шорох, утебя же операция. Я пока тут побуду.
— Что за проблемы-то? — спросил Олег.
— Проблем нет, — ответила Ася, выпуская дым. — Пять зарядов, и мы с ним друзья навеки. Видишь, как его забрало? Даже не дышит…
Шорохов осторожно переступил через тело и направился к выходу.
Себя он заметил сразу. Молодой человек, изможденный и потому кажущийся гораздо старше своих двадцати семи, допил темную жидкость и швырнул бутылку на газон. После этого он тупо посмотрел вперед и взял сигарету — семнадцатую или восемнадцатую по счету.
Олег прошел мимо двойника и обронил:
— Не отсвечивай тут…
Он надеялся, что рассмотреть их никто не успел. Со стороны это должно было выглядеть забавно: два велико-возрастных близнеца-идиота в одинаковой одежде, с одинаковыми прическами и даже с идентичной небритостью.
Удаляясь, Шорохов чувствовал затылком внимательный взгляд двойника и, чем ближе подходил к скамейке, тем яснее вспоминал, как сам стоял возле дома и следил за двойником, идущим на контакт с нарушителем.
Еще через несколько шагов — Олег как раз поравнялся с дырой над воротами — это воспоминание сформировалось окончательно и стало потихоньку вытеснять первое. Теперь Шорохов точно знал, что так все и было: из подъезда вышел неотличимый от него мужчина, бросил ему “Не отсвечивай…”, затем присел на лавку рядом с седым и, поговорив минут десять, махнул оттуда рукой. Впрочем, ранняя редакция этого эпизода не исчезла, а осталась и умудрилась ужиться с поздней — той, в которой не было никаких двойников, а было лишь удавшееся вторжение. Олег решил, что одно из этих воспоминаний придется скорректировать.
