— Почему — ясно? — изумилась Светлова. — Что тут ясного?
— А он гулять всегда туда ходил. Мы в детстве сколько раз за ним следили с девчонками… Всегда у него один маршрут — сядет на трамвай и потрюхает по Шаболовке в ту сторону… И вот бродит среди могил, что называется, «с легкой улыбкой на лице». У нас с девочками аж мурашки по коже… И знаете, возвращается оттуда — как будто ему порцию витаминов ввели. Помолодевший — клянусь! А на следующий день опять — к родным пенатам…
— Почему к «родным пенатам»?
— Соседка тетя Маня всегда так говорила: «Ну, поехала наша летучая мышь в родные пенаты — сил набираться!»
— Летучая мышь?
— Ну, разве вы не знаете? Их ведь, этих тварей, «упырями» еще в народе называют…
— Ах вот что! — оценила намек Светлова.
— Да, миленькая моя, упырями. — Светлана Дмитриевна покосилась на дверь Роппа.
— Ну, может, он действительно там только гулял, на этом кладбище? — неуверенно заметила Светлова. — Это ведь не очень далеко. Удобно… — уже очень неуверенно промямлила она. — И зелени там много…
Светлана Дмитриевна иронически кивнула:
— Ну разумеется. Удобно! Парк культуры от нас, видите ли, тоже недалеко. И там тоже — зелень.
— Ну, не знаю… — пожала плечами Светлова, — если кто-то любит гулять на кладбище, это еще ни о чем таком не говорит…
— Еще, знаете… у него что-то было! — почему-то шепотом продолжала Анина собеседница. — Что-то такое — в маленьком черном кожаном мешочке! Он его всегда с собой брал. Забудет — вернется сам не свой. Это, говорит, моя жизнь.
— Так и говорил?
— Да.
— Талисман, может быть, это был?
— Хуже.
— Хуже — это как?
— Тетя Маня говорила, ну, вроде как у Кащея…
— У какого, извините? У Бессмертного?
Светлана Дмитриевна молча, с отчаянием в глазах кивнула. Все-таки она была кандидатом педагогических наук, и такие откровения давались ее закаленному на лекциях по научному коммунизму «менталитету» очень нелегко.
— Иголка у него была там, что ли, в этом мешке? — деловито уточнила Светлова. — У Кащея-то в пещере — сундук, а в нем яйцо, а в нем иголка, и вот если ее обломить, то…
— Нет, — сурово покачала головой Светлана Дмитриевна. — Тетя Маня говорила: никто этого не знает. Это его тайна. Понимаете, конечно, повзрослев, я выкинула из головы эти смешные суеверные сплетни… А сейчас, представьте… — Светлана Дмитриевна оглянулась на комнату своего исчезнувшего соседа, — снова отчего-то вся эта ерунда вспоминается — и в голову лезет! Все вот про тетю Маню, покойницу, думаю… Ну не сочинила же она это все?
