В неподвижной тишине, громом раздавался беспрерывный ход ветхих часовых стрелок, точно в такт с равномерно падающими каплями ржавой воды в неисправном кране, что на кухне, порождая некую музыкальную композицию.
В темном коридоре неподвижно лежал мужчина, ни живым, ни мертвым. Его глаза были открыты. Они застыли в одной точке, и не смыкались достаточно долго, с тех самых пор, как он их открыл.
Его руки были в крови, которая уже успела порядком засохнуть и стягивая кожу характерной коркой. Немного крови было и на небритом лице, окрасив области седины его густой щетины. Что же до одежды, то изысканный заказной костюм, в который он убран, был пропитан ней насквозь.
Он вдруг непреднамеренно, судя по выражению лица, пошевелил рукой. Другая его рука, уже умышленно, потянулась к шее. Он принялся ощупывать посиневшую избороздь, равномерно обвившую, всю его тонкую шею в обхвате. След оставленный веревкой от удушья, немного побаливал и встревожил, доселе безмятежного мужчину. Он предпринял первую неудачную попытку подняться. Мышцы очевидно слегка атрофировались, за время его пребывания в не колеблемом состоянии на твёрдом паркете. Он не рассчитал, и приложенных усилий, попросту оказалось недостаточно.
Когда же ему наконец удалось восстать, он оставил большой красный отпечаток, на давно лакированном полу.
Испачканный костюм немедленно угодил в мусор. Вслед за ним, туда же отправилась и дорогая красно-белая рубашка, которую теперь было уж ничем не отстирать.
— Ле Грэйди! Где же ты!? Выходи я знаю ты здесь. Куда же тебе деться от меня, — громко окликнул он. Но никакого ответа не последовало, — откуда у тебя эти вещи? Если верить твоим словам, их должен был купить я. Предположим я этого не помню. Но я никогда не позволял себе подобной дороговизны. Как это объяснишь? — продолжал он разговаривать с самим собой, — молчишь?
Он вдруг остановился, прислушался к тишине и прекратил свой короткий монолог.
Ржавая полость старой чугунной ванны, быстро наполнялась тёплой водой, пока он склонившись над нею, покорно ждал очищения. В целом мире не существовало ни единой процедуры, способной смыть с него всю ту грязь и нечисть, которой он был ныне осквернён, и до самых костей пропитан.
Он погрузился в грязную жидкость более напоминавшую сточные воды, либо продукт человеческой переработки, нежели приятное купание в прозрачной воде. И снова, глубоко погрузился в неимоверную тишь, опустившись в желтизну с головой. Там, под водой, ему хотелось навсегда остаться. Раствориться в ней, превратившись в маленький пузырёк и, выдернув заглушку, отправиться в нескончаемое путешествие канализационными каналами, в местную речушку, а оттуда — в необъятный океан. Воздух в легких на исходе. Если ещё бы ещё немного потерпеть…
