По собственному следу | страница 47
— Как удивительно на стремления человека могут повлиять деньги, — тонко подметил Ле Грэйди, — ещё сегодня утром ты считал крайней необходимостью покинуть этот мир, для благополучия девочки, но вдруг резко передумал с появлением чёрной сумки.
— Что? Как ты узнал про сумку? Ты нашёл её там? Она у тебя? — он подошёл к собеседнику вплотную.
— Нет. Она там где ты её спрятал. Наверное. Если её не нашли люди Шляпочника.
— Тебе не кажется, что пора бы все прояснить? Как ты там оказался, ты следил за мной? Нет. Ты знал где я окажусь, хоть это было невозможно просчитать. Как ты это провернул?! — требовал ответов рассерженный Ласло.
— А как ты думаешь? Как мне это удалось? — интригующе взывал интерес нагнувший голову Ле Грэйди.
— Не время для загадок! Ты убил человека! Как ты там очутился? И коим образом оказался здесь, ведь я тебя не впускал, как ты изволил выразиться.
— Ты уверен? — не поддаваясь на провокацию отвечал тот.
— Да. Я в этом уверен! Кто ты такой?!
— А вот это правильный вопрос. Но ты же и сам знаешь.
— Ты о чем? Что я знаю наконец?! Перестань играть со мной в игры! Это твоя афера?
— Нет уж, уволь. Не моя.
— Что за чушь ты тут пытаешься разыграть? — Ласло был готов вцепиться в него и выбить всю правду, но Ле Грэйди оставался непоколебим. Угрозы не действовали на него. Да и сам Ласло едва ли представлял для него сомнительную опасность.
Пауза надолго затянулась, и оба никак не решались её прервать. Ле Грэйди было открыто то, что Ласло все никак не мог постичь, или попросту не хотел.
— Кто же ты? — страшась ответа на собственный вопрос, смиренно взмолил хозяин квартиры.
— Ты.
— Что ты? — Ласло отстранялся от него словно от прокаженного.
— Это я, — его внезапный ответ казался столь же ненормальным, сколь неправдоподобным. Он встал покинув стул, с обивки которого вздымалось облако пыли, и стал медленно двигаться вперёд, — ну же вспомни, что мы такое? Давай! Освободи скрытую память.
— Нет. Ты лжёшь. Этого не может быть, — продолжая пятиться отрицал полуседой мужчина, и каждой секундой на его голове, седины никак прибавлялось, а лицо каменело в опровержении.
— А как же это? — он показал рану на руке, что была в точности как у Ласло от ожога утюгом, — а вот это? — одним движением сорвав пластырь, он обнажил ещё одну на переносице, напоминавшую, о том скверном вечере после скачек, — или вот, это ты наверное ещё сам не успел обнаружить, — Ле Грэйди закатил рукав левой руки, на локте которой была глубокая ссадина, — совсем свежая. Это ты нам причинил, — он на глазах менялся в лице. Его голос так же изменился. Он стал ехидным и противным.