Но он решил, что больше не будет одним из них.
Теперь главной задачей до конца его, становилась реабилитация перед своим ребёнком.
Головокружение не покидало до самой кровати, бережливо прибранной аккуратной Греттой в канун неприятной ссоры. Из-за шока наступило скоропостижное похмелье. Неприятный привкус собственной плоти ощущался во рту и на языке. Он боролся с вновь подступавшим приступом рвоты. Вставать было болезненно и он противился неприятному чувству.
Но на смену одному приходило другое. Голод. И с этим справиться было куда проще. Ведь порой, ему доводилось голодать несколько дней к ряду.
Он закутался в чистый плед перевернулся на бок и поджал ноги. Подушка пахла её ароматом. Он ненасытно вдыхал запах, с трудом укрощая в себе непомерное желание взвыть.
С каждым покинувшим его нутро промилле, пронырливая боль вонзалась в перебитую переносицу все глубже и глубже. Соль попадавшая в рану со слезами, которых он впредь не контролировал, высушивала живые ткани вокруг неё, вызывая противный зуд и назойливое жжение. Любое движение лицевых нервов, сопровождалось незамедлительным болевым эффектом, блокирующего действия.
Ласло безвольно терпел, принимая уготованную самим себе участь, понимая, что виновником его положения был лишь он сам.
Опустевший желудок, устало прекратил выделять сок. Сквозь закрытые глаза более ничего не сочилось. Покой приближался вместе со сном, в мягкие объятия которого, ускользал смирённый авантюрист по имени Ласло, который испытывал ни с чем не соизмеримую потребность уже более не проснуться. И вдруг его осенило…
Идея посетила его во сне. Отчетливая и ясная, как белый день, что пришёл на смену худшей в жизни ночи. Теперь он точно представлял себе дальнейшую картину невероятных событий, непредсказуемых для всех кроме него одного.
Пребываючи в крайне возбужденном состоянии эйфории, он без промедлений приступил к сборам на службу в ненавистном страховочном бюро.
Смесь приготовленная дочерью, быстро густела на раскалённой сковороде, в мгновение ока превращаясь в аппетитные блины, что один поверх другого создавали устойчивую съедобную пирамиду фундаментом которой, служила мелкая тарель с расписным узором в окантовке.
Плотный завтрак сменился затруднительными процедурами личной гигиены.
Из зеркала его приветствовала унылая физиономия, с немалой окружности синяками у обеих глаз.
Припухлость в месте пересечения линии зрачков и носа, достигла своего апогея и теперь, главный орган его обоняния увеличился ровно вдвое.
