1-го июня, в 6 час. утра 92 турецких парусных судна, разных величин[20] показались на горизонте, в виду Кинбурна; план этого флота состоял, должно быть, в том, чтобы высадиться в Кинбурне или снабдить Очаков съестными припасами. Принц Нассау, стоявший в Глубоком лимане[21], прислал мне, а также и капитану Саккену приказ немедленно примкнуть к нему. Было около 6 час. веч., когда я получил этот приказ; я послал сказать г. Саккену, что ветер позволит мне поднять паруса около полуночи и что, если ему угодно, мы отправимся вместе; он прислал мне ответ, что кое-какие личные дела задержат его до утра, и он просит передать принцу Нассау, что подымет паруса около полудня. Итак, я отправился без него. Этой ночью, под покровительством тьмы, турки приблизили к устью реки свои легкие суда и, собрав там к рассвету несколько кирлянджин (так называются эти суда), вошли на всех парусах, в надежде, к несчастью слишком основательной, застать врасплох плавучую батарею капитана Саккена; этот последний, поняв их намерение, поспешил поднять паруса и повернулся к Глубокому лиману; но более легкие турецкие суда настигли его; плавучей батарее, плохо действовавшей под парусами, было невыгодно открывать огонь, гибельный для нее; тогда храбрый капитан Саккен приказал всем своим лучшим матросам сесть в его шлюпку, под каким-то предлогом послал их на берег, у которого они находились, а сам взорвал судно, повредив немного при этом окружавшие его суда, и своим крайне отважным поступком сумел избежать плена[22]. Если бы он последовал приказу, данному накануне, как и обязан был поступить, с ним бы ничего не случилось. Если бы я, подобно ему, отсрочил исполнение данного мне приказа, я был бы застигнут врасплох, как и он. Случай и размышление часто наводят на мысль, что есть прямой путь, известная военная правильность, от которой никогда не следует отклоняться в течение своей карьеры. Мне кажется, что опыт много раз доказал, что судьба благоприятствует именно тем, кто подчиняется этому принципу.
6-го июня принц Нассау, желая лично увидеть положение, которое принял турецкий флот, выехал со мной из Глубокого лимана в Кинбурн, оставив приказ флотилии пойти вниз по течению до истока Буга (некогда Гипанис); мы переехали лиман и, сев на казацких коней, очень быстро прибыли на Кинбурнскую косу. В это самое время турецкий флот маневрировал, чтобы войти в лиман, и никогда принц Нассау и представить себе не мог, чтобы флот мог сделать подобную ошибку. Между тем прошел фрегат, его стали преследовать три линейных корабля и вся турецкая флотилия. Мы были на носу косы, и при каждом вновь появлявшемся корабле принц Нассау весело восклицал: «Вот еще мое судно!» и обсуждал его участь с такой проницательностью и хладнокровием, которые ему делают честь; все суда, вошедшие в лиман, стали левым бортом к Очакову, образовав боевую линию носами к устью Буга.
