На дальней стороне ее ждал старпом Фаэль Алобус и одетый в черное навигатор Кавелли. За их спинами слегка изогнутая крыша мостика спускалась к рядам бронированных иллюминаторов.
– Господа, – обратилась капитан твердым голосом. – За мной.
Троица спустилась на главную платформу. Тонкая полоса штампованного металла висела над ямами, в которых копошились законтрактованные матросы. В воздухе стояла вонь коррозии, человеческого пота и машинных смазок. Впереди, через освинцованные иллюминаторы, на людей взирала пустота.
Кульба ненавидела ее. Она проводила большую часть времени во внутреннем корпусе сухогруза, избегая смотреть в бесконечное небытие, которое было ее проклятье. Капитан никогда не хотела бороздить просторы космоса, но так как Великий крестовый поход высасывал ресурсы с каждого мира в растущем Империуме и забирал с планет всех, кто обладал хоть крупицей таланта или ума, то, в конце концов, она получила вызов, и агенты Администратума объяснили, какая судьба ее ждет.
И что хуже того, Элеанора выяснила, что хороша в этом деле. Управление сухогрузом было специфическим искусством, нечто средним между администрированием шпиля и каперством. Она была крепкой, в меру упитанной и вечно злой – все эти качества отлично служили ей во вспомогательных флотах Имперской Армии среди звезд.
Конечно же, старая Армия и ее командные структуры остались в прошлом. Кульба была предана картелю Мемнос, который давно присягнул на верность секторальному командованию в Лёбе, который в свою очередь некогда находился под властью терранской префектуры Федес, но последние два стандартных года входил в растущие внутренние районы миров-данников III Легиона. Капитан полагала, что через них ее верность теперь принадлежала верховной власти магистра войны, но по правде говоря, ей было все равно, от кого исходили приказы. Она зарабатывала на жизнь, продовольственные контейнеры продолжали прибывать по месту назначения, корабли ремонтировались и находились в рабочем состоянии. Имела место опасность, но так было всегда. Ее хозяева всегда были далеко, а их цели – непонятны. Она делала свою работу, дни шли, и другие люди строили великие планы об имперской мечте.
Но пустота оставалась ненавистной. Ничто и никогда этого не изменит.
– Так вы говорите о сигналах, – сказала Кульба, извлекая из покрытого маслянистыми пятнами кителя инфопланшет.
– Они не наши, – ответил Алобус, почесав один из своих подбородков. – Вторичные, от нашего флота.
