— Вот что, Вера, — твердо проговорил Глеб. — Я войду в эту дверь, и никто меня не остановит. А ты можешь лезть через крышу, рыть подкопы, проникать через канализацию или вентиляцию — как пожелаешь. А разумнее всего, если ты вернешься в машину вместе с собакой и подождешь меня там.
— О, как тебя разобрало! — оскалила сахарные зубы Война. — «Мачизм» взыграл, да? Да ты без меня трех метров не пройдешь!
Не обращая внимания на эти язвительные комментарии, Звоницкий поудобнее перехватил оружие и размеренными шагами двинулся в сторону входа.
— Ну и дурак! — крикнула ему в спину Вера. Глеб слышал, как она свистнула собаку и исчезла за кустами, но оборачиваться не стал.
Он толкнул дверь из закаленного стекла, и та неожиданно подалась — бесшумно приоткрылась. Глеб замер на пороге. Пистолет придавал ему уверенности, но открытая дверь — это очень плохо. Он шагнул вперед и оказался внутри, в кондиционированной прохладе. Надо подождать, пока глаза хоть немного привыкнут к темноте, на это нужно совсем немного времени.
Но времени ветеринару как раз и не дали. Руку с пистолетом словно сжало стальными тисками, на голову обрушился чудовищный удар, и Глеб послушно полетел в колодец без дна, полный шорохов, шепота и ослепительных звезд.
Когда Звоницкий пришел в сознание, то обнаружил, что лежит на полу, что по шее стекает струйка крови, голова то и дело стреляет дергающей болью, а руки и ноги связаны и уже успели онеметь. В бок впивался металлический корпус будильника в кармане куртки. Видимо, Глеб был без сознания не очень долго — кровь не успела свернуться. Он завозился, пытаясь оглядеться, и тут же кто-то зашептал ему на ухо:
— Лежите, голубчик, лежите спокойно. Не надо провоцировать конфликты.
Глеб все-таки извернулся и сел. Мир поехал влево, покачался и вернулся на место. Он огляделся и увидел, что в помещении не один. Просторная светлая комната — по виду гимнастический зал, судя по зеркалам на стенах и матам, — была полна людей. Все сидели на полу, не пытаясь подняться, и старательно не смотрели на Глеба. Звоницкий некоторое время разглядывал их — два десятка незнакомых мужчин — и только потом сообразил, что именно показалось ему странным: все присутствующие в спортивном зале были стариками, кажется, ни одного младше семидесяти.
Глеб повернулся к тому, кто советовал ему лежать спокойно. Субтильный старичок в темно-синем спортивном костюме и чистых белых кроссовках смотрел на Глеба с доброжелательным интересом.
