Приехав домой, он занес Чашу в свою мастерскую, где у него было отдельное небольшое помещение, которое запиралось на ключ, и оставил там. Автомобиль отогнал на соседнюю улицу — чтобы у жены и у дочери не возникало вопросов о чужой машине, которая стоит рядом с домом.
Лег спать — и заснул легко и ровно, как младенец, только перед сном какая-то тень сомнения проскользнула в его сознании. Слишком хорошо все получается, слишком гладко. Так в жизни не бывает. «Но, — успокоил себя Леонас, — по жизни я знаю, что видимая легкость и гладкость — своего рода компенсация за годы упорного и неблагодарного труда. Так к этому и надо относиться».
Все мы, не один Петкунас, легко уговариваем себя согласиться на что-то, когда хотим себя уговорить. Так что тень сомнения проскользнула и ушла бесследно.
На следующий день Леонас в своей мастерской освободил Чашу из футляра — это заняло часа полтора. «А он хотел — за пять минут!» — ухмыльнулся Леонас. Футляр Петкунас вывез на автомобиле в другой квартал, минутах в пятнадцати езды. Там на большой плазе стоял магазин мелочей, где, как знал Леонас, мусорный контейнер во дворе не запирался. Туда он и сбросил футляр. Дело было уже вечером, никто его не увидел, так что Леонас снова похвалил себя. Good job.
…В кармане замурлыкал мобильный. Петкунас взглянул на экран — помощник по его бизнесу. Надо ответить. И он отвечал — как всегда скупо, точно, как всегда с некоторой долей юмора — его люди ценили любовь хозяина к шутке.
Повод был обычный — кому-то срочно понадобилась сигнализация, а все работники на завтра уже распределены.
— Так, может, ты, Стэн, тряхнешь стариной? Мне неловко тебя просить, я и сам бы пошел, но у меня визит к врачу — два месяца уже жду. А? — И, поскольку помощник не проявлял энтузиазма, Лео чуть поднажал: — Видишь ли, пять сотен у нас на полу не валяются. А Терри за тебя примет в офисе звонки — потом вместе разгребемся.
Конечно, все решилось как надо. Петкунас привык, что у него все в жизни решалось как надо… До самых последних дней.
Петкунас распахнул окно, включил вентилятор — в комнате сизыми волнами плавал дым — и тут же зажег новую сигарету.
Когда же все пошло наперекосяк, когда?
Грег не появился ни через два дня, ни через три, ни через пять. То есть он позвонил на следующий день после операции, расспросил подробно, как дела с футляром, убедился, что все в порядке, велел ждать его появления — и пропал.
На четвертый день Петкунас встревожился. На пятый, заложив Чашу в белый непрозрачный пластиковый мешок, отправился в банк, где у него был депозитный сейф. Это был не тот банк, где Лео держал свои основные счета, а другой. В сейфе этого банка Лео хранил кое-какие документы и драгоценности. Сейф он в свое время взял специально немаленький — строго говоря, ему такой был совсем не нужен, но он слышал, что небольшие сейфы чаще становятся объектами взломов и всякого рода банковских афер — поскольку в маленьком сейфе типа ящика клиенты банка обычно хранят деньги. Так это или не так — Петкунас, конечно, не знал, но сейф на всякий случай выбрал не самый большой и не самый малый, а средний — береженого бог бережет. И ходил он всегда в банк к своему сейфу со свертком в руках — даже тогда, когда то, что он должен был в сейф положить, легко умещалось в кармане, — ни к чему банковским работникам даже иметь представление о том, что именно в сейфе у Петкунаса.
