«Не хочу загадывать».
Вот так просто. Никаких обещаний или отказов. Очередной побег от ответственности, от потребности выбирать, принимать решения. Я бы с удовольствием переложила весь свой груз на кого-нибудь другого, готового нести это ярмо за меня, да только где возьмется эта добрая душа, с готовностью принимающая подобные терзания добровольно? Забыть, закопать где-то в себе, притвориться, что я обычный человек, — вот тактика, которая спасала уже много лет от помешательства, которое в последние годы устало терпеливо поджидать под дверью и готовилось уже выбить ее с ноги.
Урок закончился. Ответа от Глена так и не последовало. Я была практически уверена, что парень все и так понял. Зачем оправдываться перед тем, кто с легкостью умел манипулировать мортами? Он мог забраться в мою голову, перерыть все до самых глубин и узнать правду, даже не напрягаясь. Он видел меня насквозь и без своих гениальных талантов. А я продолжала беспечно обманываться, что парень не представлял для меня опасности.
Подхватив рюкзак, я направилась прочь из класса. Стало вдруг как-то тесно в школьных стенах, и невыносимо душно. Расталкивая учеников, я выбралась на свежий воздух и вдохнула полной грудью. Уверенным шагом я направилась прочь. Ноги несли меня сами. Я отключила голову, ведь так было проще. Не думать, не вспоминать. Закрывая глаза, я все так же видела перед собой мокрый песок, свой пропитанный влагой плащ и чужие руки, прижимающие меня к себе, успокаивая.
В спину мне листьями шелестел ветер. Он следовал по пятам, будто оберегая от чего-то. Я ловила на себе скользящие взгляды прохожих, рассекая толпу, и чуть ли не неслась прочь от школы. Лишь оказавшись на излюбленной крыше в компании неба, я позволила себе остановиться. Сбросив рюкзак с плеча, я подошла к краю и глянула вниз.
Там, практически под моими ногами, шумел город. И он оглушал меня. Невольная дрожь в пальцах и выжженная сотнями Тесефи рана в груди усиливали боль и накатывающие волны паники. А что будет, если я прыгну? Сорвусь вниз раненной птицей и распластаюсь на асфальте. Нас ведь может убить лишь янтарь. Крошечный желтый камешек, всего лишь безделушка.
Непрошеные слезы застилали глаза белой пеленой, мешая видеть, и я тщетно пыталась смахнуть их рукавом. На смену эфемерному спокойствию пришла тоска, пробравшаяся в самое сердце, и больно полоснула по нему, заставляя едва зажившие раны открыться. Я все никак не могла отогнать глупые воспоминания, навеянные сообщениями Глена. О том, как я ютилась в его объятьях, и каким же это казалось чертовски правильным. Будто вселенная вдруг перестала посылать на мою участь несчастья и слегка подмигнула, подсовывая под самый нос кого-то столь заботливого. Быть может, он мог бы стать для меня кем-то особенным. Там, в другом мире, где я родилась темной, как сама ночь, и пошла по иному пути.
