Я хочу убежать, но страшная сила приковывает меня к месту, я застываю, думая о том, что через миг зверь кинется на меня.
Ранец словно пригибает меня к земле, и мне хочется броситься в искрящийся снег, но вдруг у меня в голове проносится мысль, что мне всего лишь мерещатся эти устремленные на меня глаза. Я засовываю руку в ранец, шарю в нем, пока не натыкаюсь на банку консервов, взвешиваю ее в руке и бросаю в том направлении, где, может быть, и вправду находится волк.
Банка с силой ударяет по телу, скрытому в ночной темноте, и, повизгивая, зверь отбегает на несколько шагов назад.
Отчего он не набрасывается на меня, чего ждет и за что мучает меня?
Я поворачиваюсь и хочу бежать, но ноги слишком тяжелы, а в теле такая усталость, что я с трудом могу сдвинуться с места. Словно целая ночь тянется за мной следом.
Я иду, чуть не плача от напряжения. Холодный пот струится у меня по лицу, по шее, по всему телу, а мне кажется, что это снег тает и течет по мне.
Я вижу перед собой темное здание вокзала с несколькими освещенными окнами, лед, со скрежетом идущий по Дунаю, поворачиваю голову и опять встречаю неподвижный, устремленный на меня взгляд.
«Что ему нужно, почему он не бросается на меня, почему мучает меня», — думаю я больше со злобой, чем со страхом. Я уже не боюсь, мне было страшно тогда, когда я почувствовал, что за моей спиной кто-то есть, и, повернув голову, увидел горящие глаза, а теперь мне уже не страшно, и только какая-то сила заставляет меня идти и идти вперед. Мне хочется остановиться, но я так устал, что почти забываю о волке, который идет за мной следом, я жажду отдыха и ничего больше.
Я подхожу к вокзалу. Вхожу в зал ожидания и сажусь на первую попавшуюся скамейку.
Через щели в двери тянет холодом, и только теперь я чувствую, как я замерз, мой пот превратился в колючий иней, все тело у меня заиндевело, и мне кажется, что тысячи иголок вонзаются в меня.
Я растягиваюсь на скамейке, накрываюсь с головой шинелью, я вконец измучен, пусть приходит волк и вообще кто угодно, я не сдвинусь с места.
А волк будет стоять и смотреть через щели в дверях. У него будет течь слюна, желтоватым инеем застывая на морде. Волк будет стоять и смотреть внутрь и увидит военного, который спит на скамье у двери. А чуть дальше, возле чугунной печки, бородатый липованин ест нанизанную на веревку рыбешку. На другой скамье, у стены, спит женщина, положив голову на кирпичного цвета чемодан, и плачет, прижавшись к ней, ребенок. Где-то в глубине зала ожидания старуха, скрестив руки на животе, широко открытыми глазами смотрит вверх, в потолок.
