Он нагнется. Ухватив волка за ногу, поволочет к воде. Бывший заключенный возьмет зверя за другую ногу. Они подтащат его к реке.
— Подожди бросать, — скажет липованин.
Нагнется снова и вырвет клок шерсти из волчьей шкуры. Вынет платок и, завернув в него шерсть, спрячет обратно в карман.
— Волчья шерсть — к добру. Старики говорят, что она хороша для ворожбы. Если человек одинок, его заговаривают волчьей шерстью, и одиночество проходит. Так говорят старики, — чуть смущенно улыбнется липованин. — А ты не возьмешь? — повернется он к бывшему заключенному.
— А что я буду с ней делать? Итак…
— Возьми, не будь… ты даже не представляешь, как она может тебе когда-нибудь пригодиться.
Бывший заключенный тоже нагнется, вырвет клочок шерсти и завернет в обрывок газеты.
— Ладно уж, коли так полагается.
— А ты не возьмешь, солдат? — спросит меня липованин. — Мертвого волка не каждый день встретишь.
Я недоверчиво улыбнусь: «Чего ради?»
— Возьми, парень, таков обычай и… что тебе сделается… так… на память…
Я неохотно наклонюсь. Захватив пальцами несколько волосков серой шерсти, резко дерну.
И мне померещится, будто на меня враждебно, со злобной усмешкой глядят неподвижные, с металлическим блеском глаза.
Я ударю ботинком по волчьей морде.
— Ну его к черту. Уже светает.
Двое мужчин снова ухватят волка за лапы. Швырнут его на льдину. А потом каждый из нас закурит сигарету, и мы некоторое время будем смотреть, как уплывает льдина с телом мертвого зверя, — все дальше вниз по Дунаю, — пока не останется только серая точка на белизне льда, исчезающего в тумане.
Я вырву листок из блокнота, засунутого в карман шинели, заверну в него волоски шерсти, которые все держу в руке, и пойду в зал ожидания.
Старуха к этому времени уже проснется, и, когда трое мужчин войдут внутрь, она с испугом посмотрит на человека, который среди ночи набросился на нее.
Молодая женщина, низко наклонив голову, будет рыться в своем чемодане, и прядь волос выбьется из-под платка ей на лоб. Время от времени быстрым движением она будет поправлять волосы, пряча их под платок, и будет продолжать шарить в потертом на углах чемодане из красноватого картона.
Липованин подойдет к скамейке и достанет свой узелок. Развязав его, примется лениво жевать вяленую рыбу.
Бывший заключенный вернется на свое место в углу зала ожидания и усядется, как прежде, на полу. И только тогда посмотрит в сторону старухи и шепнет ей: «Не сердись… Знаешь… я…» Старуха в замешательстве улыбнется и, не зная, что сказать, направится к двери.
