– «Скорая» приехала, следом – наша доблестная полиция. Девушку – в больницу, мужика этого – в больницу, меня – к ментам, личность устанавливать да выяснять, что да как случилось. Меня очень долго держали, я даже не понимал почему. А потом мне сказали, что по голове я огрел не абы кого, а сына какого-то там крутого бизнесмена. Но бизнесмен тот мужиком оказался на удивление правильным, действительно – Мужиком, с большой буквы. Суд состоялся, как и положено. Сына его посадили. Помню, каким ненавидящим взглядом он смотрел на своего отпрыска. Ну а мне приписали статью за нанесение тяжких телесных, но дали условный срок. Второго, кстати, нашли, но отмазали – улик было недостаточно. Точней, у дяди этого парня было столько денег, что улики просто не нашли. Потом подполковник похлопотал, и я не прошел психиатра и нарколога. Мне посоветовали написать рапорт. В тот же день я его написал.
– На гражданке себя не нашел и подался сюда?
– Нет. На гражданке я быстро нашел работу. Мне тогда как раз Джеф и помог: пристроил меня в ЧОП – в деньгах я даже выигрывал. А с той девушкой я общаться начал. Ее Женей звали, всего девятнадцать лет той зимой исполнилось. Она училась в техническом университете на математическом факультете.
Наемника забила мелкая дрожь, но не от холода, а от переизбытка эмоций. Поверх его ладони легла ладошка Виты, и тогда наемник заставил взять себя в руки.
– Умница она была. Училась хорошо, театры любила, читать любила, на гитаре играла – голос у нее был потрясающий просто, – в светлое будущее и в людей она верила. Все доброе она искала, светлое. Но после этой ночи, когда эти твари… – сталкер сжал ладони в кулак и чуть не взвыл, – изнасиловали ее, у Жени весь интерес к жизни пропал. Она продолжала стараться искать хорошее, меня учила даже этому, а сама шарахалась почти от всех мужчин, боялась их, плакала, ночами спать не могла. Я ее тогда по лучшим психологам водил, но не помогло. Уже теплеть начало, весна наступала, больше двух месяцев после того случая прошло, а Женя все угасала и угасала. Я к этой девчонке привязался, уберечь ее от всего плохого хотел. Цветы дарил. Сначала зимние хризантемы, затем весенние ландыши. В один мартовский день мы с ней договорились в театр сходить, но она не пришла. А она очень пунктуальной девочкой была, и если опаздывала, то обязательно предупреждала, но телефон мой в тот раз молчал. Да и предчувствие в последние дни у меня было нехорошее совсем. До ее дома добирался на автобусе, и мне тогда показалось, что такой длинной дороги у меня никогда не было. Женя одна жила. Я ручку двери дернул, а она открыта оказалась. Я даже пройти из коридора в комнату не успел, а сердце уже как сумасшедшее стучало, да так, что дышать стало нечем. Я знал, что увижу, и очень хотел ошибаться, но… – У Ирма перехватило от переизбытка чувств дыхание, он дотянулся до фляги и сделал несколько глотков воды. – Она на диване лежала. Белая как снег, не дышала уже, а рядом горсть каких-то таблеток. Не смогла она больше жить с этим позором, не смирилась. Потому что Женя светлая была, а мир грязный.
