— Вы что? — пискнула она пока еще с недоумением, а не со страхом глядя на двух мужчин, обошедшихся с ней столь бесцеремонно.
— Цыц, — скомандовал один из них, весь какой-то дерганый, суетливый, с водянистыми глазами и воспаленными веками.
— Ты чья? — спросил третий мужчина, втиснувшийся в беседку третьим.
Всем было за тридцать, а может, и под сорок. Все были в коротких кожаных куртках, спортивных штанах с лампасами и кроссовках. На головах у двоих плотно сидели шерстяные шапочки, закрывающие лбы и уши. Третий был без головного убора, бритый наголо.
«Бандиты», — пронеслось в голове оторопевшей Юлии.
— Как это чья? — спросила она, безуспешно пытаясь держаться уверенно и независимо. — Я ничья. Своя собственная.
— От муженька, значит, отрекаешься? — спросил дерганый. — Сиди! — он больно толкнул ее в грудь. — Не рыпайся, падла.
Его дружок с кавказским носом, не произнеся ни слова, со всего размаха ударил ее ботинком по голени. Боль была такая, что Юля потеряла способность дышать. Сидела, хватая разинутым ртом воздух, и все никак не могла вдохнуть.
— А давай, Шорох, я ей туда кой-чего суну, — сказал носатый, с интересом наблюдая за ее губами.
Он пошарил внизу рукой, но тот, что с голым черепом, его остановил:
— Успеешь. Все успеем. Если она, конечно, не дура. Ты дура?
Бритый запустил пятерню под Юлин капюшон и дернул ее за волосы, вынуждая запрокинуть голову и смотреть ему в неподвижные внимательные глаза.
— Нет, — прошептала она.
— Тогда говори, где твой Степашка прячется. Он совсем охренел? Не врубается, что долги возвращать надо?
— Не знаю я никакого Степашки, — сказала Юлия и жалобно скривилась. — Отпустите меня.
— Должок получим, тогда и отпустим, — решил бритоголовый. — А пока с нами поедешь.
Он качнул круглой головой в сторону тонированной черной, как катафалк, иномарки, стоящей в нескольких шагах от беседки.
— Погоди, погоди, — запрыгал носатый, пристраиваясь к Юлии.
Она попробовала выскочить из беседки, но дерганый поймал ее за капюшон и легко втащил обратно. Ботинок носатого ударил ее по второй ноге.
Она так никогда и не узнала, с кем ее перепутали и за какого Степашку намеревались наказать. Потому что сцена переменилась еще раз и эта перемена была более драматическая, чем предыдущая.
Высокий красивый парень ворвался в беседку, как вихрь, такой же черный, как его пальто. Первым получил сексуально озабоченный: только мелькнули ноги в расстегнутых штанах. Двое мужчин, оставшихся в беседке, приняли боевые стойки, но это им нисколько не помогло. Парень бил их яростно, страшно и так сильно, что ни один, ни второй на ногах не устояли. Юле отчетливо запомнилось, что половина ударов наносилась не кулаками, а широкими открытыми ладонями. Спасения от этих оплеух не было. Бритоголовый один раз попробовал встать, за что получил коленом в лицо. Больше он признаков жизни не подавал. Даже когда его приятели отбежали подальше и принялись сыпать матерными угрозами.
