- Она у меня.
- У вас?! - Клименко вскочил и тихо сказал: - Ее нужно застрелить, немедленно!..
- Почему? Собака неплохая. Очень тоскует по своему хозяину.
- Где она?
Я подвел его к окошку. Альма, грустная и сосредоточенная, стояла посередине двора, а вокруг нее носился Сибиряк. Сибиряк лаял, рычал, без устали бегал вокруг Альмы. Трудно было понять, нападает ли он на Альму или хочет ее расшевелить.
- Вы думаете, что она бешеная? - спросил я.
- Нет, этого я как раз не думаю. Бешеная собака не живет более семи дней, а сейчас пошла третья неделя… Она пьет воду?
- Пьет… Но смотрите!
Альма, которой, видно, надоели приставания Сибиряка, быстро прыгнула к нему, схватила его за загривок и, резко вскинув себе на спину, куда-то понесла.
- Она все-таки бешеная! - крикнул Клименко и схватился за задний карман, в котором проступали очертания пистолета.
- Идемте! - сказал я.
И мы спустились в сад.
Возле большой бетонированной ямы, которую вырыли прежние владельцы дома, стояла Альма и держала над темной дождевой водой, что всегда была на дне этой ямы, затихшего и объятого ужасом Сибиряка. Затем она поставила его на землю. И Сибиряк, пристыженный и присмиревший, убрался в свою конуру.
- Как она его!.. - смеялся Клименко. - Признаться, когда она бросилась к вашей второй собачке… Как ее зовут?.. К Сибиряку? Я решил, что она взбесилась, А ведь поставьте себя на ее место: вот так приставала бы к вам какая-нибудь шавка, ей-ей, не выдержал бы. И все-таки многое неясно… Позовите-ка ее сюда.
- Альма! - крикнул я. - Альма, сюда!
- Иди, иди сюда, - говорил Клименко, похлопывая себя по бедру. - Ну иди.
Альма посмотрела на него, но не подошла.
- А какой у нее ошейник! Я такого никогда не видел! - Клименко наклонился над Альмой и прикоснулся руками к ее ошейнику.
Альма преобразилась, шерсть на ней стала дыбом. Она грозно зарычала и, пригнув голову, стала наступать на Клименко.
- Что ты? Что ты?.. А ведь в ошейнике дело. Может быть, там что-нибудь спрятано?
- Попробуем снять, - согласился я, но, как только прикоснулся к ошейнику, спокойной и ласковой Альмы не стало.
Ее шерсть вновь вздыбилась, она грозно зарычала, потом поползла брюхом по полу, заглядывая в глаза то мне, то Клименко. Она всем своим существом просила о чем-то.
- Обратите внимание… - говорил Клименко, всматриваясь в ошейник, - обратите внимание на эти медные шишки. Они не фабричного производства, они сделаны вручную. В ошейнике может быть какой-нибудь тайник.
