Моя первая любовь | страница 76
Я знал, что тащить ее на лестничный проем — грубо и ломает ее сценарий. Нужно было дождаться. И вот, спустя три или четыре эпизода с пугавшим нас раскрытием лифта или дверей холла, она скромно и тихо говорила: «Пойдем на лестницу…»
И вот тут начиналось то, что я люблю до сих пор. Мы целовались, стоя у изгиба лестницы, потом я гладил ее по щеке, и мы садились на ступеньку. Я обнимал ее, и она опускала мне голову на плечо. Ощущение доверия, тактильной нежности даже тогда мне казалось важнее поцелуев, тем более что они к чему-то более увлекательному приводили не всегда. Два-три часа подростковой нежности, чтения стихов, мечтаний. Потом ее старшая сестра нас все-таки разлучала, забирая мою возлюбленную. Финальный поцелуй носил уже не гормональный и не самоутверждающий характер, а был поцелуем нежности, которой мы тогда учились.
Я шел по своему неспокойному району домой, не очищая куртки. Было уже темно, да и, наверное, я этим знаком интимной жизни даже немного гордился. Куртку чистил уже дома накануне выхода в школу и в мечтах о новом свидании.
Я поднес старую болоньевую куртку к лицу и понюхал. Она не пахла подъездом или мамиными духами той девочки, она пахла апельсиновыми корками. Апельсины из Марокко. Эта книга тоже из детства. Куртку надо выкинуть, ведь она выполнила свою задачу уже несколько раз: и как носитель тепла, и как носитель мифологии. А вот нежности я бы и сейчас продолжил учиться, это бесконечное познание.
Лариса Райт
Лариса — филолог по образованию и по призванию. Считает, что слова не должны и не могут быть пустыми. Свои произведения старается наполнять словами жизнеутверждающими. Писать начала для того, чтобы постичь неиссякаемую многогранность человеческой души. Лариса считает, что личное счастье заключается в способности человека находить гармонию с окружающим миром и с самим собой.
Наваждение
— Вот будет нам по сорок лет, и, кто знает, вдруг как шибанет друг к другу. А что? — Его черные печоринские брови надменно изогнулись, тонкие губы разошлись в ироничной улыбке. Все, как обычно: ты слушаешь и не знаешь, как реагировать — поддерживать шутку, плакать от того, что тебя, видимо, хотят задеть побольнее или просто не обращать внимания. Ну, сказал и сказал. Может быть, человек действительно так считает. — Нет, я серьезно! — Будто в ответ на мои сомнения Борис энергично кивнул и даже легонько пихнул меня плечом в плечо.
Мы сидели на школьной лестнице. Вчерашние выпускники. Взрослые дядька и тетка. Нам уже двадцать с небольшим, и снующие мимо старшеклассники кажутся пугливыми неопытными воробушками. Неопытными и слишком любопытными. Разве что ленивый, пробегая в актовый зал, где гремела музыка дискотеки, не сворачивал шею, чтобы лично увидеть и удивиться: «Они что, опять вместе?» Бывшие одноклассники и ребята из параллельного напрочь забыли о такте. Понимающе подмигивали, демонстрировали большие пальцы, комментировали нашу пару емкими междометиями. Самые беспардонные даже подходили обменяться репликами или останавливались у перил и навязчиво пялились, словно ждали, что мы бросимся друг другу в объятия и начнем жарко целоваться на глазах у всей школы. Даже учителя не могли сдержать невольных взглядов в нашу сторону. Школьный роман — на то и школьный, чтобы о нем знала вся школа. Знала и теперь буквально изнемогла от нетерпения, ожидая выхода очередной серии нашей Санта-Барбары.