С щебетом возникли пожилые девушки, однокурсницы, диафильмовки. Изя обзванивал их два дня.
Ленка Гжельская, гигиенический поцелуй, помнишь Полиграф, розовые от помады зубы и это словцо «отпад».
— Елена, зачем ты красишь зубы?
Она схватилась за зеркальце:
— Ты умеешь всем сказать гадость. За что же я тебя люблю?
Любу Каюкину не узнал — старушка в мелкий горошек. Морковные кудряшки, узкие стародевичьи губы избыточно покрашены за границами рта. А ведь бывала хорошенькой, когда очень хотела. Любаша со странным отчеством «Жановна». Любознательный Изя когда-то поинтересовался, кем был ее отец. Оказалось, сантехником. Водопроводчик Жан. Как у Маяковского. Гламур лоснится на ее лосинах. Джинсовая бабушка. Всю жизнь рисовала стулья. Всех времен и народов. А то парадный портрет одинокого гордого стула. Выставки в МОСХе, Домжуре, «Гараже», Базеле. Застолбила нишу. Появились покупатели, коллекционеры, галеристы. Потек денежный ручеек. В общем, регулярный стул. Оглядев Изины работы на стенах, равнодушно сказала:
— Как-к-кая к-клевость. П-пора выставляться.
— Умна не п-по годам, — Изя прикусил язык. Но она приняла это, как комплимент.
Однажды девочка Люба ехала в метро на Остоженку, в художественную школу. С большим альбомом на коленях. Вдруг над ней возник неизвестный. Он распахнул плащ и положил сидящей Любе на альбом свои причиндалы. Любочка онемела. Эксгибиционист заржал и исчез. С тех пор она заикается. Довольно заразительно.
Энергично пережевывая жвачку, близко прошел одноклассник Попсуйко. Изю не узнал. Чемпион школы по плевкам в длину, ныне — депутат. Пожилой слуга народа.
Появился Коля Кокин, бывший худред журнала «Юность». Более известен как Кока-Коля. Повеса, охарь и ухальник. Пардон, ухарь и охальник. Радикально облысел, но усы семидесятника сохранил. Усы пышные, переходящие в бакенбарды. Баки густые, напоминающие ржавый мех подмышек. Похож на царского сановника. Бенкендорф?
Протягивает руку. Придется пожать. Хотя известно, что ладони у него всегда мокрые.
Директор Средиземного моря
— Привет! Ты, говорят, в Израиле? Я там побывал. Ой-вей! Духота, хасиды с пейсами и плясками, стена с записками. Голгофа! Что ты там делаешь? По жизни?
— Я — директор Средиземного моря.
— Старичок, не гони.
«Старичок», пожалуй, уже буквально. По законам контрапункта лучше бы «юноша».
— Ты чё такой худой? В Израиле не кормят?
— Видишь ли, Кока, я не худой, я стройный. «Худой» — означает «плохой». Во-вторых, в Израиле кормят детей и больных. Остальные питаются сами. И довольно разнообразно. Минимум семь национальных кухонь. Ну а ты-то как?
