Но не присутствие толпы людей успокоило ее. Нет, призналась она сама себе: она счастлива вернуться на Спектор-стрит. Четырехугольные дворы с малорослыми деревцами и серая трава были для нее более подлинными, чем застеленные коврами коридоры, по которым она привыкла ходить; неизвестные люди на балконах и на улицах значили больше, чем коллеги по университету. Одним словом, здесь она чувствовала себя дома.
Наконец появились машины, продвигавшиеся по узким улицам со скоростью улиток. Когда показался катафалк — маленький белый гробик был украшен цветами, — несколько женщин в толпе тихо заплакали. Одна зрительница упала в обморок, вокруг нее собралась кучка взволнованных людей. Даже дети примолкли.
Глаза Элен оставались сухими. Слезы приходили к ней не слишком легко, особенно на людях. Когда машина, где сидели Энн-Мари и еще две женщины, поравнялась с ней, Элен увидела, что осиротевшая мать тоже не желает демонстрировать свое горе публике. Происходящее как-то облагородило ее, и хотя лицо женщины было мертвенно-бледным, держалась она очень прямо, застыв на заднем сиденье. Элен подумала — и это была зловещая догадка, — что видит звездный час Энн-Мари: единственный день в череде бесцветных будней, когда та попала в центр внимания. Кортеж медленно проследовал и пропал из виду.
Толпа расходилась, лишь несколько скорбящих все еще стояли на обочине дороги. Элен пошла в Баттс-корт. Она намеревалась вернуться к заколоченному дому и посмотреть, там ли собака. Если там, Элен разыщет кого-нибудь из муниципальных работников и сообщит об этом.
В отличие от остальных дворов здесь было пусто. Возможно, соседи Энн-Мари отправились в крематорий, дабы присутствовать на службе. Так или иначе, во дворе было необыкновенно пусто. Остались только дети — они играли возле пирамиды костра, и их голоса эхом перекатывались в пустом пространстве между стен домов.
Элен подошла к дверям квартиры и с удивлением обнаружила, что они открыты, как и в тот раз, когда она впервые появилась здесь. При одном взгляде на двери Элен почувствовала головокружение — так часто в последние дни она воображала, что стоит тут, вглядываясь в темноту. Из дома не доносилось никаких звуков. Собака или убежала, или умерла. Ничего опасного, не так ли? В последний раз она перешагнет порог, чтобы увидеть лицо на стене и сопроводительную надпись.
«Сладкое к сладкому». Она не искала первоисточник фразы. Не важно, думала она. Что бы это ни было изначально, здесь оно трансформировалось, как изменяется все, включая и саму Элен. На несколько мгновений она застыла в прихожей, чтобы приготовиться к грядущей очной ставке. Далеко за спиной дети вскрикивали, как сумасшедшие птицы.
