О. С.: Вы говорите, что Россия тратила бы порядка $30 млрд?
В. П.: Не важно, сколько тратила бы Россия, важно, что при объединении усилий, совместная работа была бы более эффективной.
О. С.: Вы так и не назвали сумму.
В. П.: Это же секрет. (.)
О. С.: Ну хорошо.
В. П.: Но можно посмотреть, у нас данные открыты, я сейчас не помню, сколько идет на вооруженные силы, сколько на специальные службы. Могу вам сказать, что мы тратим на эти цели на несколько порядков меньше, чем США. Вы же знаете, что на цели обороны и безопасности США тратят больше, чем все страны мира, вместе взятые[145].
О. С.: И Россия тратит 10 % от этого.
В. П.: Да, 10 % от расходов США.
О. С.: Это удивительно, глядя на то, чего вы сумели добиться. Теперь вернемся к Чечне. Многие не согласны с вами в отношении того, что Чечня на протяжении 20 лет была осиным гнездом. Да, там есть радикальные элементы — мы знаем о террористах, — и там очень авторитарный режим во главе с Кадыровым, который очень лоялен к вам. Об этом много пишут, и не обязательно диссиденты, а люди, которых беспокоит такое отношение. Его считают военным преступником и т. п. Есть такие, кто спрашивает: «Зачем Российской Федерации такие безумные республики, как эта? Почему вы не укрепляете единство Российской Федерации руками русских людей?» Я знаю, вы скажете, что Чечня — часть родины, но расскажите мне побольше об этом.
В. П.: Что касается событий на Кавказе и в Чечне: ничего не скажу нового, все события начались сразу после распада Советского Союза. Когда разваливается большая страна, процессы разложения проникают на все ее территории. Это первое. Второе: у нас полностью развалилась тогда экономика и социальная сфера, люди искали выход. На многих окраинах России люди задумались о том, как сделать жизнь лучше, как преодолеть эти сложности, и очень многие — не только в Чечне — подпитывали этой идеей сепаратизм. Здесь нет ничего нового. Что касается Чечни, там все усугублялось проблемами сталинских репрессий, люди вспомнили об обидах, нанесенных в те послевоенные времена, поэтому начался конфликт. Он развивался по очень неприятному, я бы сказал, трагическому сценарию. Знаете, что послужило поворотной точкой? Не только успехи российских вооруженных сил; ведь дело дошло до того, что с территории Чечни осуществлялись нападения на соседние регионы РФ, в том числе на другую мусульманскую республику — Дагестан. Народ в Дагестане, не дожидаясь помощи от федерального центра, сам стал защищаться с оружием в руках. Но поворотным пунктом все-таки было осознание самими лидерами Чечни, что развитие республики в составе России гораздо перспективнее и выгоднее для чеченского народа, чем стремление к так называемой независимости при одновременном подчинении своей территории и своего народа выходцами из других регионов мира. У нас традиционный ислам не хотел подчиняться некоторым направлениям ислама, которые привносились сюда в том числе из регионов Ближнего Востока. Возник конфликт между местными религиозными деятелями, одним из которых был отец Рамзана Кадырова, и новыми так называемыми лидерами, которые приехали из-за границы. У меня тогда состоялся с ним первый разговор, он дал мне понять, что они думают о выстраивании отношений с Россией. Это была его инициатива, не под давлением. В результате он стал первым президентом республики. Его сын, нынешний президент, воевал вместе с ним против федеральных сил и вместе с отцом сам пришел к выводу о том, что интересы чеченского народа нельзя отделить от интересов России. Да, там много людей крайних взглядов, у них такой героический тип менталитета, кроме того, они прошли через кровавые и тяжелые испытания гражданской войны. Меня сегодня спрашивают: «Скажите, пожалуйста, почему Кадыров и представители его окружения позволяют себе резкие высказывания в отношении оппозиции?» Я с ним разговаривал на этот счет, причем неоднократно, он обещал изменить свою риторику. Объяснение у него очень простое, он говорит: «Мы прошли через кровь и страдания, мы знаем, что такое гражданская война, и мы не можем допустить, чтобы кто-то привел всю Россию к такому тяжелейшему испытанию и перевернул нашу страну так же, как когда-то перевернули Чечню». Я не думаю, что это правильная логика, я ее не поддерживаю, просто описываю его позицию. Можно с этим соглашаться, можно не соглашаться, но такова его позиция. Хотя, я считаю, что он, как официальный руководитель Чеченской Республики, должен быть сдержаннее и действовать в рамках российского закона. Надеюсь, что в конечном итоге так и будет. Просто нельзя забывать предыдущий жизненный опыт.
