— Здесь! — воскликнула Морин. Питер подошел к ней, и они оба минуту пристально смотрели на картину. Морин прервала молчание, обернувшись к Питеру:
— Я чувствую себя так глупо. Как будто я ждала, что картина мне что-то расскажет. — Она снова повернулась к картине. — Ты пытаешься что-то сказать мне, Пастушка?
Питер замер, пораженный мыслью.
— Не могу поверить, что мне раньше не пришло в голову.
— Не пришло в голову что?
— Идея о пастушке. Иисус — это Пастырь Добрый. Может быть, Пуссен — или, по крайней мере, Синклер — указывали на Пастушку Добрую?
— Да! — воскликнула Морин немного громче, чем следовало, в восторге от этой идеи. — Может быть, Пуссен показывал нам Марию Магдалину как Пастушку, как главу паствы. Главу своей собственной церкви!
Питер отпрянул.
— Послушай, я такого не говорил…
— Ты и не должен был. Но посмотри, на надгробии в картине есть латинская надпись.
— «Et in Arcadia ego», — вслух прочитал Питер. — М-да. Непонятно.
— Как это переводится?
— Это не переводится. Это грамматическая белиберда.
— А твои предположения?
— Это либо очень плохая латынь, либо какой-то шифр. Буквальный перевод звучит как незаконченная фраза, приблизительно «И я в Аркадии». Это действительно ничего не значит.
Морин пыталась слушать его, но ее отвлек женский голос, который, разносясь по всему музею, стал настойчиво звать:
— Сандро! Сандро!
Она оглянулась вокруг в поисках источника голоса, прежде чем извиниться перед Питером:
— Извини, эта женщина отвлекает меня.
Голос зазвучал снова, на этот раз громче, раздражая Морин.
— Кто это?
Питер озадаченно посмотрел на нее:
— Ты кого имеешь в виду?
— Эту женщину, которая зовет…
— Сандро! Сандро!
Морин смотрела на Питера, а голос становился все громче. Питер явно его не слышал. Она повернулась, чтобы посмотреть на других туристов и студентов, увлеченно разглядывающих бесценные произведения искусства, висящие на стенах. Очевидно, больше никто не слышал настойчивый призыв, звучащий в Лувре.
— О, Боже. Ты ведь не слышишь его, правда? Никто не слышит, кроме меня.
Питер беспомощно посмотрел на нее:
— Не слышит что?
— Женский голос, который зовет: «Сандро! Сандро!» Идем.
Морин схватила Питера за рукав и потащила в направлении голоса.
— Куда мы идем?
— Мы следуем за голосом. Он идет оттуда.
Они торопливо пошли по музейным коридорам, Морин бросала через плечо извинения, расталкивая многочисленных посетителей. Голос превратился в настойчивый шепот, но все еще вел их в определенном направлении. И она решительно следовала за ним. Они пробежали обратно по крылу Ришелье, игнорируя пристальные взгляды раздраженной музейной охраны, потом спустились вниз на несколько ступенек и прошли по еще одному коридору, мимо знаков, указывающих на крыло Денон.
