Морин отвечала на вопрос, осторожно подбирая слова, как она обычно поступала в таких случаях. Но она всегда размышляла над тем, что, возможно, Магдалина была опорочена из-за слишком большой близости к учителю, тем самым возбуждая зависть в учениках-мужчинах, которые позднее пытались дискредитировать ее. Святой Петр относился к Марии Магдалине с откровенным презрением и ругал ее, если опираться на те документы второго века, которые были обнаружены в Египте. И более поздние сочинения Святого Павла, по-видимому, методично исключали любые упоминания о роли женщин в жизни Христа.
Морин посвятила значительную часть своего исследования развенчанию доктрины Павла. Павел, преследователь христиан, превратившийся в апостола, своими наблюдениями придал христианской мысли четкую форму, несмотря на свою философскую и физическую удаленность как от Иисуса и его ближайших сторонников, избранных самим Спасителем, так и от его семьи. Он получил свое знание учения Иисуса не из первых рук. Такой женоненавистник и политически ангажированный «ученик» едва ли был Способен увековечить память Марии Магдалины как самой преданной последовательницы Иисуса.
Морин была полна решимости отомстить за Марию, представить ее как прообраз первой оклеветанной женщины в истории, прародительницы всех неверно понятых женщин. Ее история по сути, если не по форме, повторяла историю жизни других женщин, которых Морин выбрала, чтобы взять под свою защиту в книге. Но для Морин было жизненно важно, чтобы главы, посвященные Марии Магдалине, как можно ближе держались в русле доказуемой, с академической точки зрения, теории. Любой намек на необоснованные гипотезы по поводу отношений Марии Магдалины с Иисусом свел бы на нет все ее исследование и подорвал бы доверие к ней. Она слишком щепетильно относилась к жизни и работе, чтобы так рисковать. Вопреки своим инстинктам, Морин отказалась от всех альтернативных теорий, касающихся Марии Магдалины, сделав выбор в пользу самых бесспорных фактов.
Вскоре после принятия такого решения видения приобрели серьезный характер.
Ее правую руку ужасно свело судорогой, а лицо, казалось, вот-вот треснет от не сходившей с него улыбки, но Морин продолжала работать. На ее выступление в книжном магазине было отведено два часа, которые должны были включать в себя двадцатиминутный перерыв. Она сидела здесь уже третий час, безо всякого перерыва, и была полна решимости продолжать подписывать книги до тех пор, пока последний покупатель не уйдет довольный. Морин никогда не отвергла бы потенциального читателя. Она никогда не отвернется от читающей публики, которая превратила ее мечту в реальность.
